Кому нужна революция?

Рубрики: История, Настоящее

Метки: Старые большевики

Автор: Сергей Елисеев

14 мая, 2025

Коммунизм не строят голодные — кто начнёт революцию теперь?

Пролетарию нечего терять, кроме своих цепей. Курьер, кассир, бухгалтер, инженер и айтишник — представители одного класса с общими интересами. Но вот незадача: не все рабочие сразу это понимают.

Есть те, кто раньше других осознаёт, что им тесно в рамках общества. И дело не в том, что они плохо живут.

Речь о людях, которые неплохо устроились в жизни, но всё же им чего-то не хватает, что-то заставляет их доставать с пыльных полок обшарпанные томики Маркса и Ленина. А дальше — увлекать за собой других.

Революционное движение в конце XIX века началось с таких людей, как Сергей Иванович Мицкевич (1869–1944). Это старый большевик, в 1880-е он пришёл в движение как народник, а затем стал марксистом. Мицкевич организовывал кружки, работал в подполье, сидел в тюрьме.¹

*Фотография — приблизительно 1893 года.*

Сергей Мицкевич был не нищим батраком или фабричным рабочим, а врачом², поэтому денег на жизнь ему хватало.

Кто и почему первым поднимает красный флаг? — По мемуарам Мицкевича³ рассказываем про тех, кто первый приходит к революционным идеям.

В 1880-е в революцию шли разночинцы — специалисты вне сословий: инженеры, врачи, юристы. Это были молодые амбициозные люди, но социальные лифты для них не работали, поэтому лучшее, на что они могли рассчитывать, — тёплая должность среднего уровня.

Сегодня ситуация похожая. Социальные лифты ходят всё медленнее, поэтому твой потолок — стать менеджером среднего звена.

Не можешь реализоваться в рамках общества? Значит, его надо менять. Именно так студенты и специалисты приходят к марксизму сегодня.

Как Мицкевич стал революционером?

О том, что общество пора менять, Сергей Мицкевич задумался ещё в школьные годы:

«Я задаю сейчас себе вопрос: чем обусловлено было моё тогдашнее, уже определённо выявившееся революционное настроение, под влиянием которого я сделал нелёгкий тогда для меня шаг — выход с военной службы?»⁴

Будущий революционер окончил военную гимназию и решил, что не хочет связывать свою жизнь с армией.⁵ Что же повлияло на его взгляды?

«Ведь никто на меня не влиял в этом направлении [в направлении революционных идей. — С. Е.], наоборот: всё влияние школы, семьи, знакомых было диаметрально противоположным. Каких-либо классовых обид, угнетения я не ощущал. Семья наша жила очень скромно, но голода, нужды я никогда не испытывал».⁶ ⁷

«Каких-либо классовых обид, угнетения я не ощущал».

Отец Мицкевича был офицером, но он умер, когда Сергей готовился поступать в университет. Тогда пришлось зарабатывать частными уроками, чтобы семье хватало денег. Но к тому моменту Мицкевич уже заинтересовался революционными идеями. Отчасти на него повлияли книги Тургенева, Чернышевского, Белинского, Добролюбова, Писарева.

«Прочитал я три-четыре романа Тургенева, они дали мне определённый толчок к революции. Эти же романы читали ведь и все мои шестьдесят одноклассников, и на них они совсем не повлияли в том направлении, в каком на меня».⁸

Конечно, книг самих по себе недостаточно.

Нужны и объективные обстоятельства — их Мицкевич видел в своём положении разночинца. Разночинцами в Российской империи называли специалистов, которые не входили ни в одно сословие, — врачей, агрономов, инженеров.⁹

«Разночинная интеллигенция того времени представляла собой угнетённую социальную группу как политически, так и экономически».¹⁰

«На правительственной службе разночинцу не пойти дальше средних ступеней, — все сколько-нибудь высокие должности были привилегией высшей дворянско-бюрократической касты. <…> На фабриках, например, обычно директором был немец или англичанин, а мастера также были иностранцы, русским техникам купцы не доверяли…»¹¹

Высокие должности — привилегия дворян и бюрократов.

Хотя университетов было мало, далеко не все их выпускники могли найти работу: «Врачи, юристы, филологи ещё кое-как устраивались, а вот инженеры, агрономы, как ни мало их было, с трудом находили работу по своей специальности <…>. Ещё хуже обстояло, конечно, с женской интеллигенцией: той уже все пути были закрыты», — вспоминал Мицкевич.¹²

Интеллигенция понимала, что общество надо менять, — и чтобы страна могла развиваться, надо было уничтожать помещичье землевладение. Интеллигенция чувствовала, что только во время экономических перемен она смогла бы проявить себя, направить свои знания на благо народа.¹³

«Во имя этой перспективы и шла борьбы передовых отрядов разночинной интеллигенции в 60–80-х годах. Объективно это была борьба за “американский путь развития страны”».¹⁴

Разумеется, не все разночинцы поголовно становились революционерами. Но большинство революционеров первого поколения были именно разночинцами — специалистами вне сословий. Владимир Ленин и Лев Каменев — юристы. Леонид Красин, второй человек в партии, — инженер. Почему он выбрал революцию, мы уже писали в заметке «Леонид Красин и разногласия в партии».¹⁵

Как мы видим из воспоминаний Мицкевича, он заинтересовался революционными идеями ещё в военной гимназии. В университете он участвовал в кружках, организовывал их. Затем, когда стал врачом, не бросил своих убеждений, а продолжил подпольную работу.

Большинство революционеров первого поколения были разночинцами. Мицкевич не исключение.

Кто поднимет знамя?

Первыми в революцию пошли не крестьяне, уставшие пахать землю, и не рабочие, замученные 14-часовыми сменами. О большевиках они узнали только летом 1917 года и почти ничего не понимали в марксизме. Мы писали об этом в статье «Социализм в мечтах рабочих».

Первыми в революции оказались разночинцы. Они жили лучше, чем большинство населения — крестьяне, и лучше, чем заводские рабочие. Перспектива быть вечно средним специалистом не устраивала молодёжь с хорошим образованием и амбициями изменить мир.

Высокие должности — для иностранцев и дворян, а не для разночинцев.

Сам Мицкевич мог хорошо жить, занимаясь частной врачебной практикой. Но ему этого было мало, он хотел вылечить не десяток людей, а всё общество. Именно такие альтруисты, как Мицкевич, и сформировали костяк раннего революционного движения.

С конца XIX века многое поменялось¹⁶, но проблема, из-за которой разночинцы шли в революцию, снова актуальна.

Социальные лифты замедляются.

Структура общества в США и Европе начала меняться в 1970-е, когда капиталистические страны стали проводить неолиберальные реформы. До 1990-х общество было похоже на пирамиду: ты мог начать работать с низовой должности и дойти до верхов. Россия в 1990-е переняла с Запада уже неолиберальную модель капитализма, поэтому те же самые процессы у нас начались позже.¹⁷

В 2000-е в России, с одной стороны, экономика восстанавливалась после 1990-х, а с другой — к нам приходили западные фирмы. Всем были нужны и специалисты, и управленцы. В таких условиях люди быстро делали карьеру. А после кризиса 2008 года ситуация изменилась и социальные лифты стали ходить всё медленнее и медленнее.

Социальная структура современного общества — это песочные часы.

С одной стороны, если ты начнёшь работать кассиром в «Пятёрочке», твой потолок — директор магазина. А директор магазина — такой же наёмный работник с зарплатой в пару-тройку раз больше, чем у простого кассира. Зато и головной боли и обязанностей — больше раз в пять.

В центральный офис тебя не позовут от того, что ты хорошо справляешься с магазином. Наоборот, руководство хочет, чтобы ты оставался на этом месте как можно дольше.

С другой стороны, если ты сразу начинаешь карьеру как специалист, то тебе будет нелегко провалиться вниз. Ты останешься в своей части песочных часов, но тоже быстро упрёшься в потолок. За счёт своих профессиональных навыков и умения находить общий язык с людьми ты вырастешь до менеджера среднего звена, а дальше «у генерала свои дети есть». Вне Москвы всё ещё хуже, хотя в 2000-е эта проблема не была столь острой.

Проблемы для молодых специалистов обостряет ещё «навес поколений».

Продолжительность жизни выросла, поэтому «старики» теперь дольше сидят на своих должностях. Значит, молодому специалисту надо ждать, когда позиция освободится либо когда появятся новые позиции. Но со вторым в России проблема. Есть риск стагнации экономики¹⁸, поэтому пока что никто не будет массово создавать новые рабочие места.

После 2022 года зарплаты сильно выросли из-за дефицита кадров.¹⁹ Но инфляция растёт быстрее, поэтому дорожает всё, кроме твоей рабочей силы. Автомобиль и тем более квартира стали роскошью.

В России снова складывается ситуация, когда молодые люди с образованием имеют амбиции, но в рамках существующего общества не могут их реализовать. Как и в конце XIX века, они увлекаются политикой, а кто-то — приходит к марксизму.²⁰

Студенты и специалисты — это та часть общества, которая, как и 150 лет назад, первой приходит к марксизму. И не потому, что они голодают. А потому, что есть время подумать о жизни и осознать: жизнь превратилась в тараканьи бега, где каждый надеется, что его прихлопнут последним. И ты не хочешь в этом участвовать.

Жизнь — как тараканьи бега. И я буду доволен, если с тапком буду я.

TOYOTA CRESTA (Слава КПСС, 2019).

Что делать нам?

Самих по себе разночинцев мало, чтобы изменить общество. Интеллигенция может стать искрой, но она не заменит собой рабочее движение. «Главное для революции — это наличие социальной опоры», — говорил классик.²¹ Не забывай:

«Интеллигенция может быть сильна, только если соединится с рабочим классом».

«Современные разночинцы» могут доставлять неудобства государству. Но пока нет массового рабочего движения, эту проблему правящий класс решает либо репрессиями, либо подкупом части «буйных» интеллигентов. Речь даже не о том, что им дают деньги в конвертах. Просто удовлетворяют часть их финансовых требований.

Ключевая задача марксистов — делать всё, чтобы рабочие осознали себя как класс с общими интересами. От нас зависит, за кем пойдут люди, разочаровавшиеся в правящей верхушке, — за коммунистами или за либералами с националистами.