Мы привыкли, что оружие — удел полиции и армии, а гражданским доступ к огнестрелу либо перекрывают, либо ограничивают. Для нас это так же естественно, как закон всемирного тяготения. Страны с либеральным отношением к оружию можно пересчитать по пальцам. За право свободно владеть им выступают только некоторые правые: американские республиканцы, анкапы, классические либералы. Левые относятся к этой теме наплевательски. В лучшем случае. В худшем, как в США, — стоят за разоружение общества. А зря.

Социализм — это не только бесплатная медицина, щедрые пенсии и всеобщее образование, но и вооружённый народ. Эту мысль проводили классики марксизма, но так и не исполнили на практике коммунистические вожди XX века. Давайте разбираться: почему ни одно государство не хочет, чтобы в вашем шкафу лежал АК, и почему Советская власть так и не исправила эту несправедливость.

Оружие и государство

Контроль над оружием — суть государства, ведь всякое государство — монополия на насилие. Её считают залогом спокойствия. Спроси случайного человека, как он относится к гражданскому оружию, и услышишь: «Людям только дай возможность, так они друг друга перестреляют». В великолепии правительственных зданий и сильной полиции он видит спасение от соседа, который только и жаждет убивать и грабить. Он может даже гордиться собой, ведь он, сам того не зная, следует старой и почтенной теории Гоббса.

Томас Гоббс, английский философ XVI века, написал книгу «Левиафан», совершил прорыв в гуманитарных науках и основал «договорную» теорию государства. Он показал, что государства возникают из-за внутренних противоречий в обществе.

По Гоббсу, для всех людей в силу их природы «естественным состоянием» является состояние «войны всех против всех». 

Прекратить её можно лишь силой. Конфликтующие стороны отдают третьему лицу часть своей свободы. В качестве этого «третьего лица» и выступает государство: оно возвышается над обществом и, подавляя его, его же и умиротворяет. Поскольку среда обитания «Левиафана» заканчивается национальными границами, то в международных отношениях анархия никогда не прекращается. 

Гоббс отказывает государству в сверхъестественном происхождении. Но на место вечного мистического закона он ставит «вечный» закон «человеческой природы». Этот закон — жестокость и страсть к непрерывной войне друг с другом.

Человечество живёт 2,5 млн лет, а первое государство возникло всего 7 тыс. лет назад. Если расположить нашу историю на циферблате часов, то эпоха государств займёт на нём две минуты. Неужели большую часть своей истории homo sapiens жили в состоянии кровавой анархии и дикой резни?

Фридрих Энгельс считал иначе. В 1884 году он написал «Происхождение семьи, частной собственности и государства». На материале антрополога Льюиса Моргана он показал, что в первобытных племенах и даже в крупных племенных союзах люди совместно работали и поддерживали порядок без особого, отдельного от общества аппарата насилия, без государственных чинов, полиции и армии. Он привёл в пример американских индейцев, у которых делами рода руководил совет: «Демократическое собрание всех взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладающих равным правом голоса». Они назначали вождей мирного и военного времени, определяли выкуп или объявляли кровную месть за убитых членов рода.

Не было и отдельной вооружённой силы: ей был всякий, кто мог держать в руках оружие. Привычные «государственные» функции первобытное общество исполняло без государства: судило преступников, воевало, поддерживало порядок, организовывало совместную работу, оберегало границы.

С развитием производства появлялся избыток продуктов, которые не были нужны для поддержания жизни. Межплеменные войны перестают быть последним средством выживания и превращаются в источник дохода, в возможность подрезать лишний жирок у соседей. Влияние и общественная роль военных вождей увеличиваются. Пленных теперь необязательно съедать, казнить или принимать в соплеменники — их можно лишить свободы и заставить работать на семью или племя. С развитием земледелия и торговли общество раскалывается на классы — возникают имущественные споры. 

Именно здесь и возникает гоббсовская «война всех против всех», и проистекает она не из природы людей, а из социального расслоения. 

Этот конфликт нужно как-то регулировать. Возникает нужда в государстве — монополии на насилие. Оно защищает права тех, кто обладает собственностью, от тех, кто ей обделён. Государство устанавливает для всех собственников общие правила, чтобы уменьшить вред от бесконтрольной силовой конкуренции. Государство позволяет содержать хорошую армию, добывать ресурсы от внешних завоеваний, а также защищаться от нападений сторонних государств.

Государство всегда изолирует себя от общества и возвышается над ним. Но Энгельс был уверен: в конечном счёте оно связывает свою судьбу с тем или иным господствующим классом, выражает его интересы и защищает условия, которые обеспечивают ему господство. 

По ходу дела государство исполняет много второстепенных задач: строит железные дороги, организует систему образования, запускает ракеты в космос. Это вносит путаницу в наши представления о государстве, ведь все эти задачи не являются для него существенными. Они могут, пусть порой и с меньшим успехом, выполняться и самим обществом. А существенные функции всякого государства можно свести к нескольким пунктам:

• Защищать господствующий класс от остальных классов общества;
• Защищать условия господства того или иного класса — существующий экономический уклад;
• Регулировать противоречия внутри господствующего класса;
• Защищать интересы класса в целом от действий его отдельных представителей;
• Искать компромиссы между господствующим и остальными классами, чтобы сгладить противоречия и сохранить господство одних над другими.

С точки зрения Энгельса, разоружение общества в пользу государства — один из признаков классового общества. Эта мера укрепляет господство меньшинства над большинством и защищает общественный порядок от тех, кто в нём не заинтересован. Современный капитализм, в отличие от феодализма или рабовладения, лучше справляется с разоружением, ведь к его услугам громадный аппарат бюрократического контроля. Но как быть с социализмом? 

Марксисты выступали за то, чтобы разрушить классовое общество, обобществить собственность, централизовать экономику, преодолеть товарность и рыночную конкуренцию. Это азбука. А как быть с государством — монополией на насилие и правом на гражданское оружие? Нужно ли сразу, после того как перейдём к социализму, раздать всем винтовки и отменить государство?

В 1845 году в «Эльберфельдских речах» молодой Энгельс утверждал, что «в коммунистическом обществе никто не станет и думать о постоянном войске». С его точки зрения, коммунистам нет никакой выгоды от захватнических войн, а обороняться придётся только от «антикоммунистических наций». Для обороны следует «научить каждого годного для войны члена общества, наряду с его другими занятиями, владеть оружием настолько, насколько это необходимо для защиты страны, а не для парадов»¹Ф. Энгельс. «Эльберфельдские речи», 1845 г. / «К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения»: В 39 томах, 1955–1974. том 2, издание 2, 1955. С. 539..

Через два года, во время революции 1848 года в Германии, рабочие взяли военный склад. В стране уже действовало ополчение, но многие не могли вступить в него: за снаряжение приходилось платить самому. Поэтому склад и захватили. Энгельс приветствовал инициативу народа и поддерживал в статьях идею всеобщего вооружения²Ф. Энгельс. «Согласительное заседание 17 июня» 1848 г. / «К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения»: В 39 томах, 1955–1974. том 5, издание 2, 1956 С. 88.

После гражданской войны в Америке Энгельс, которой всерьёз изучал военную теорию, пересмотрел свои взгляды на ополчение. В 1868 году он пишет Марксу, что «милиционная система требует совершенно неслыханных жертв» из-за недостатка дисциплины и плохой подготовки. Для хорошей массовой армии нужны качественные кадры, «а для этого, в свою очередь, требуется нечто иное, чем швейцарско-американская милиционная система». Он приходит к мысли, что «рациональная военная организация» должна выглядеть как «нечто среднее между прусской и швейцарской системой»³ Энгельс — Марксу в Лондон. Манчестер, 16 января 1868 г. / «К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения»: В 39 томах, 1955–1974. том 32, издание 2, 1964 С. 16.. В прусской системе действовал массовый обязательный призыв. Ядром армии были регулярные войска. В случае войны к ним мог присоединиться ландвер — мужчины от 20 до 40 лет, которые прошли срочную службу. В мирное время они занимались своими делами и иногда посещали военные сборы⁴Ф. Энгельс. «Армии Европы. Прусская Армия», 1855 г. / «К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения»: В 39 томах, 1955–1974. том 11, издание 2, 1964 С. 463.. Энгельс признавал, что профессиональная, регулярная армия нужна, но всё ещё считал, что её нужно сочетать со «швейцарской системой» — народной милицией и массовым обучением военному делу.

Оружие Октября

После смерти Маркса и Энгельса идея о всеобщем вооружении народа не уходила из социал-демократических программ, лозунгов и брошюр. По мере того как обострялась обстановка в мире и капитализм приближался к катастрофе, среди европейских социалистов назревал кризис. Многие левые, особенно на фоне Первой мировой войны, смягчали свою риторику, отходили от радикальных требований и шли на компромиссы. Более ортодоксальные марксисты оживляли забытые концепции, в том числе связанные с государством и оружием.

Этим занимался и Владимир Ленин. В преддверии Октябрьского восстания он дописывает «Государство и революцию». Здесь Ильич спорит с социал-демократической позицией, которая призывает к сохранению старого, буржуазного государства. Эту позицию представляет г-н. Каутский, который считает, что «задача массовой стачки никогда не может состоять в том, чтобы разрушить государственную власть, а только в том, чтобы привести правительство к уступчивости <…> И целью нашей политической борьбы остается при этом, как и до сих пор, завоевание государственной власти посредством приобретения большинства в парламенте и превращение парламента в господина над правительством»⁵Цитируется по: В.И. Ленин. «Государство и революция» / «В.И. Ленин. Полное собрание сочинений.»: в 55 томах, издание 5-е, том 33, 1969 г. С. 117..

Мысли Ленина претит и другая, анархистская позиция, которая предлагает порвать со всяким государством. Анархисты видят в государстве одного из главных врагов и поэтому недооценивают его роль в развитии нового общества. Ведь «пролетариату необходима государственная власть, централизованная организация силы», чтобы подавить эксплуататоров и для «руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле “налаживания” социалистического хозяйства». Ленин не считает, что можно сразу обойтись без всякого управления, и указывает, что придётся работать «с такими людьми, как теперь, которые без подчинения, без контроля, без “надсмотрщиков и бухгалтеров” не обойдутся». 

Ленин отвергает как «анархистскую», так и «социал-демократическую» позицию, но предлагает третий вариант. По его мысли, нужно отказаться от государства, но только от старого, буржуазного, либерально-демократического. Ведь сама его структура изначально создана для того, чтобы господствовать над обществом, а не чтобы выражать его волю: «Раз в несколько лет решать, какой член господствующего класса будет подавлять, раздавлять народ в парламенте, — вот в чем настоящая суть буржуазного парламентаризма». Убрав старое государство, надо тут же заменить его новым, пролетарским государством. Оно устроено на принципах, которые лучше всего подходят не для правления избранного меньшинства, а, наоборот, для подавления этого меньшинства большинством.

Ленину нужна «полная выборность, сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц, сведение их жалованья к обычной “заработной плате рабочего”». Он предлагает отказаться от парламента, но видит выход «не в уничтожении представительных учреждений и выборности, а в превращении представительных учреждений из говорилен в “работающие” учреждения». Представительные органы должны стать исполнительной властью, которая не только издаёт законы, но и руководит их исполнением и назначает всех должностных лиц. Тогда «свобода суждения и обсуждения не вырождается в обман, ибо парламентарии должны сами работать, сами исполнять свои законы, сами проверять то, что получается в жизни, сами отвечать непосредственно перед своими избирателями». Хотя нельзя сразу уничтожить чиновничество, но «cпецифическое “начальствование” государственных чиновников можно и должно тотчас же, с сегодня на завтра, начать заменять простыми функциями “надсмотрщиков и бухгалтеров”», которые будут служить представительным органам за «заработную плату рабочего». 

Вслед за обобществлением собственности следует и обобществление государства. Его функции, насколько это возможно, нужно передавать обществу. Новая модель власти должна подкрепляться оружием. Власть советов — это власть вооружённых организованных людей. Ленин предлагает, «свергнув капиталистов и чиновников, заменить их — в деле контроля за производством и распределением, в деле учёта труда и продуктов — вооружёнными рабочими, поголовно вооружённым народом». Про постоянную армию он говорит, что это «паразит, порождённый внутренними противоречиями, которые это общество раздирают». Жандармов и армию мы тоже убираем и заменяем их вооружённым народом и народной милицией: «Если рабочие добровольно объединят свои вооружённые силы, это будет централизм, но он будет покоиться на “полном разрушении” государственного централистического аппарата, постоянной армии, полиции, бюрократии». 

Для Ленина вопрос о вооружении общества ключевой. Это важное условие рабочей демократии.

Ленин писал свою книгу в преддверии Октябрьской революции, в то время, когда в среде петроградского пролетариата уже распространялась идея собственной вооружённой организации. Оружие нужно было как минимум для самозащиты. 21 апреля 1917 года, к примеру, провокаторы в военной форме несколько раз обстреляли рабочие демонстрации. А во время демонстраций 3 и 4 июля они убили и ранили от 400 до 700 человек⁶Знаменский О.Н., Ильина Г.И., Кручковская В.М. Питерские рабочие и Великий Октябрь. — Л. : Наука, 1987. — С. 251.. Бывали дни, когда выстрелы в разных частях города не умолкали часами. Кроме того, когда государственная система дышала на ладан, нужно было поддерживать порядок на улицах и фабриках. Но дело, конечно, не только в коллективной самообороне. Для защиты своих интересов и борьбы с капитализмом нужна была дисциплина и вооружение.

Рабочие отряды особенно усилились благодаря мятежу генерала Корнилова. Чтобы спасти «демократию» — личную власть — председатель Временного правительства Керенский разрешил вооружить столичный пролетариат. Мятеж успешно подавили, и после «корниловских дней» многие петроградские фабрики и заводы имели свои вооружённые отряды. К сентябрю 1917, когда Ленин дописал «Государство и революцию», большевики обучили около 13—15 тыс. красногвардейцев. А к началу октября один только Путиловский завод мог поставить под ружьё 5-6 тысяч человек. К концу месяца на фабриках и заводах было 40 тысяч вооружённых рабочих⁷Соболев Г.Л. Пролетарский авангард в 1917 году: Революционная борьба и революционное сознание рабочих Петрограда. — СПб. : изд-во С.-Петерб. ун-та, 1993. — С. 248.. Наряду с солдатами, милиция и гвардия активно участвовали в Октябрьской революции и стали решающей силой при взятии власти. 

Опыт милиции и гвардии повлиял на большевиков и подкрепил идею опоры на вооружённые массы. События показали, что народ может быть слаженной, обученной, дисциплинированной силой. В страхе перед большевизмом многие страны, например Великобритания, Канада, Новая Зеландия, США, начали лицензировать гражданское оружие⁸David Kopel — «The Great Gun Control War of the 20th Century — And its Lessons for Gun Laws Today»; I. From the Roaring Twenties to the Calm Fifties; A. The 1920s..

Оружие в СССР

В «Государстве и революции» Ленин писал, что для реализации пролетарской демократии нужны всего две экономические предпосылки: во-первых, «поголовная грамотность» и, во-вторых, обучение и дисциплина, которая создаётся «крупным, сложным, обобществленным аппаратом почты, железных дорог, крупных фабрик, крупной торговли, банковского дела и т. д. и т. п.».

Это оптимистическая позиция. Даже если с ней согласиться, большевикам пришлось брать власть в стране, где не было и намёка на «поголовную грамотность». Зато были послевоенная разруха, дезорганизация производства, саботаж чиновников, конфликт с интеллигенцией, разрушение старых экономических связей, транспортный кризис. Все эти проблемы усугублялись в ходе гражданской войны и интервенции. 

Для того чтобы оттащить страну от пропасти, нужно было, во-первых, идти на компромисс с реальностью и тормозить «красногвардейскую атаку на капитал» и, во-вторых, выстраивать жёсткую, централизованную вертикаль власти.

Ленин опубликовал «Государство и революцию» только после Октября, в мае 1918 года. Месяцем раньше в «Правде» вышла его же статья «Очередные задачи советской власти», которая не написана в ожидании революции, а отражает прямой опыт управления конкретным социалистическим государством. 

При столкновении с практикой на помойку отправляется принцип, по которому зарплата служащего не должна превышать зарплату рабочего. В «Очередных задачах…» Ленин пишет, что придётся «согласиться на очень высокую оплату “услуг” крупнейших из буржуазных специалистов». Он открыто признаёт, что это «отступление от принципов Парижской Коммуны и всякой пролетарской власти». Но это отступление нужно, поскольку без старых специалистов «наша отсталость заставляет нас терять миллиарды». Для наведения порядка, восстановления страны и организации производства Ленину нужна твёрдая власть. Он пишет, что «было бы величайшей глупостью и самым вздорным утопизмом полагать, что без принуждения и без диктатуры возможен переход от капитализма к социализму».

В январе 1918 года издали «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». В одном из пунктов она гарантировала «вооружение трудящихся» и «полное разоружение имущих классов». Это нужно было для «обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами». Тогда возникла и Красная Армия. Сперва она была добровольной: боец должен был только принести рекомендацию, после чего поступал на полное государственное обеспечение. К весне в армии было уже 200 тыс. добровольцев, но затем поток стал уменьшаться.

Милиционные и красногвардейские отряды могли бы справиться с внутренними делами, но в Гражданскую войну стране пришлось бороться с иностранным вторжением. Нужна была регулярная, дисциплинированная армия, которую возглавляли бы опытные руководители из числа старых военспецов. Низовую вооружённую самоорганизацию нужно было централизовать и превратить в единый кулак, управляемый государством.

Не было боевых резервов и системы подготовки пополнений, а солдаты были плохо обучены. ВЦИК ввёл «всевобуч» — всеобщее военное обучение трудящихся. Каждый работник от 18 до 40 лет, не отрываясь от основной работы, проходил 96 часов курса военного обучения, вставал на учёт и вступал в Красную Армию по первому призыву. Выборность командиров отменили — их стали назначать сверху⁹ Г.К. Жуков. «Воспоминания и размышления», глава 2. Служба солдатская.. 

12 декабря 1918 года Совет Народных Комиссаров издаёт декрет #933 «О сдаче оружия». В это время Красная армия отчаянно сражалась, а винтовки, пистолеты и шашки, которых полно на руках у населения, не помешали бы в условиях нехватки оружия и боеприпасов. После разоружения 1918 года страна так и не вернулась к концепции вооружённого народа. Но небольшой доступ к огнесрелу у советских граждан всё же был. 

На протяжении всей советской истории можно было покупать, хранить и использовать охотничье оружие: винтовки, ружья, мелкашки. Иногда гайки затягивали. Во время Великой Отечественной войны граждан обязали сдавать не только своё оружие, но и найденные трофеи. Иногда гайки, наоборот, ослабляли. В 1953–1959 годы ружьё можно было купить даже «без предъявления охотничьих билетов и письменных требований», а гражданского оружия и патронов стали производить больше¹⁰Совет министров СССР — Постановление от 17 августа 1953 г. № 2186 «Об улучшении снабжения охотников ружьями, боеприпасами и охотничьи принадлежностями».. Пистолет-пулемёт или штурмовую винтовку обычный гражданин мог подержать только в армии, под строгим контролем государства.

Советская армия походила больше на прусскую, чем на американскую или швейцарскую. Её ядром были кадровые военные, для которых служба была основным занятием. Они были оторваны от производства и представляли отчуждённую от общества корпорацию. Благодаря массовому призыву создавалась «народная» составляющая войск из людей, которые совмещали короткую службу с общественной жизнью. За пределами казарм действовали и гражданские организации, которые повышали военную подготовку населения. Так, только в 1935 году в колхозах, парках и аэроклубах прыгнуло с парашютных вышек 461 414 человек. Почти млн человек тогда уже сдали нормативы по стрельбе и получили значки «ворошиловского стрелка»¹¹М. Каплун, Я. Коган, Е. Лихтенштейн. — «Поколение победителей: Сборник.» 1936 г. стр. 267..

Принцип всеобщего вооружения как будто перевернули с ног на голову. Вместо того чтобы растворить армию в народе, получилось народ растворить в армии. 

Централизация насилия в руках государства, дисциплина и строгость, особенно в дни кризиса, войны, упадка, — всё это не противоречит дореволюционным убеждениям Ленина. Но ещё больше, чем о необходимости диктатуры, в «Очередных задачах…» Ленин пишет о демократизме этой диктатуры. Среди современных коммунистов нет нехватки в любителях авторитарного государства. Зато есть дефицит людей, которые умели бы идею вынужденной дисциплины и иерархии соединять с последовательным и как можно более полным демократизмом. Государственный аппарат должен находиться в как можно более полной зависимости от своей социальной базы — от трудящихся.

Большевики получили власть не закулисным переворотом, а благодаря доверию со стороны народа, массовой поддержке рабочих и крестьян. Без всяких Учредительных собраний люди проголосовали за большевиков кровью, порохом и сталью в самых демократических и прямых выборах в истории России, которыми стала Гражданская война. Но с течением времени большевистская власть, выросшая из советов, всё сильнее от самих советов отдалялась.

Лев Троцкий считал, что «один и тот же класс может в зависимости от условий господствовать при помощи разных политических систем и методов». Но Троцкий, несмотря на критику сталинизма, всё же считал советский режим пролетарским, «независимо от того, как широк слой, в руках которого непосредственно сосредоточена власть»¹²Л.Д. Троцкий — «Интервью журналу “Либерти”»..

Даже в период бесстыдной деградации и бюрократизации госаппарата, советское государство в целом продолжало выражать интересы общества, но при этом становилось всё более независимым от него. Власть советов всё больше превращалась в Советскую власть.

Принцип, согласно которому чиновники должны получать плату «не выше зарплаты рабочего», перестал быть «временным отступлением» и превратился в магазин «Берёзка», блат и спецраспределители. Вместо «дешёвого правительства» получили бесконтрольный рост чиновничьих учреждений. Право отзыва депутатов становилось всё большей формальностью. Централизация печати и цензура из временной чрезвычайной меры превратились в норму. Армия и полиция так и не превратились в «организованный вооружённый народ», а в сравнении с царской эпохой силовиков становилось всё больше. 

Причины того, что власть отдалялась от своей социальной базы, объективны. Чтобы перейти к «принципам Коммуны» и отмиранию государства, потребовалось сперва создать для этого материальные условия. А чтобы создать материальные условия, Ленину, Троцкому и Сталину пришлось пойти на тактическую уловку: создать одно из сильнейших государств мира. Лев Троцкий подмечал, что «три года гражданской войны наложили неизгладимую печать на советское государство уже тем одним, что создали широкий слой администраторов, привыкших командовать и требовать безусловного повиновения». Он считал, что советский режим с его недостатками вышел не из природы большевизма, а из исторических условий, из стремления «международной буржуазии, опрокинуть советский режим». Для него «несомненно, что и Сталин сформировался в обстановке гражданской войны»¹³Лев Троцкий — «Сталин», том 2, гражданская война..

Чтобы привлекать общество к управлению государственными делами, его нужно одеть, обуть, накормить, обучить грамоте, воспитать в нём политическую культуру, отвлечь его от бытовухи, которая парализует сознательность и мешает думать о чём-то, кроме урчащего живота. До тех пор из всех «политических систем и методов» власть, которую осуществляет замкнутая и независимая прослойка бюрократов, худшая, но единственно возможная модель.

Разоружение 1918 года, которому так и не дали обратный ход, — частный случай бюрократизации, централизации и концентрации насилия в руках государственных органов. Эта модель прекрасно работает для мобилизации всех сил на борьбу с разрухой и отсталостью. Но она же отучивает общество — как низы, так и верхи — от того, чтобы народ брал в свои руки управление государством.

В 1950-60-е для «принципов Коммуны» в СССР созрели все условия. Электричество бежало по проводам, в поле зрел колос, чадили заводы, мессершмитты не гудели над головой. Поддержка партии, её идей и сплоченность народа — на высоте. Но к тому времени и в госаппарате, и в партии, и в общественных организациях, и в народе жили и работали люди, для которых бюрократическое управление было удобным статусом-кво последних 30 лет. А для стран соцлагеря, многие из которых были ещё более отсталыми, чем Российская Империя, советский пример служил прагматичной и проверенной стратегией устройства власти.

Таким же примером СССР служит и для большинства современных марксистов. История Союза даёт нам, с одной стороны, богатый материал для более глубокого развития марксизма, особенно того, что касается организации будущего социалистического общества. С другой стороны, некоторые левые переоценивают Советский Союз и относятся к его недостаткам, копромиссам, издержкам, историческим условностям как к идеалу социализма. 

Оружие в США

Социалистические режимы не дают опыта вооружённого гражданского населения. Остаётся обратиться к истории буржуазных стран. Большинство капиталистических государств ограничивает гражданское оружие, но среди исключений первым делом вспоминают Соединённые Штаты Америки.

История гражданского оружия в Америке началась ещё во время колонизации. Европейским поселенцам приходилось туго: не было ни нормальной армии, ни органов правопорядка, ни толкового правительства. В то же время надо было защищаться от преступников, бороться с индейцами и колонистами других стран. Гражданам приходилось вооружаться, не отрываясь от мирных дел. В колонии Массачусетского залива, к примеру, с 1630 года действовал закон, который обязывал взрослых мужчин владеть оружием, исключая министров и судей. Если беднякам не хватало денег, оружие выдавали городские власти¹⁴А.А. Шулус — «Право на оружие в Соединенных Штатах Америки: историко-правовое исследование..

В колониях формировались экономические и политические элиты, которые всё меньше связывали свою судьбу с британской короной. Метрополия подчиняла Америку своим экономическим интересам, сбывала сюда промышленные товары и получала дешёвую сельскохозяйственную продукцию, а при недостатке денег придумывала новые налоги. Зависимое положение и поборы сковывали развитие американской буржуазии и плантаторов. На этой экономической почве сформировалось сепаратистское и суверенное американское национальное самосознание.

Вооружение народа было на руку американским элитам. Они опирались на землевладельцев и ремесленников как на свою социальную базу. 

Мелкий собственник с мушкетом был вооружённой силой, которая не зависела от английской администрации. Борьба за свободное владение оружием — это отражение интересов высшей прослойки американского общества, которые временно совпали с интересами низов. 

Даже верхи осознавали себя и свои интересы не напрямую, а благодаря идеологическим установкам. Поэтому и концепцию свободного оружия нужно было как-то обосновать идеологически.

Здесь пригодились идеи европейских либеральных теоретиков. В частности, Джон Локк защищал неограниченное право человека на самооборону. Причём он говорил не только о защите жизни, но и о защите собственности. Локк исходил из аксиомы, что «человек обладает некоторой собственностью, заключающейся в его собственной личности». В результате труда он присоединяет к объекту природы часть себя и «тем самым делает его своей собственностью»¹⁵Джон Локк — «Два трактата о правлении», глава 5 «О собственности».. Выходит, кража каких-нибудь серебряных ложек — это кража времени жизни и ресурсов организма, которые человек потратил на то, чтобы купить эти ложки. Если вор украл имущество, он «может быть убит мной, когда он набросится на меня, хотя бы он только хотел украсть у меня лошадь или одежду». Малейшую вероятность потерять жизнь нужно воспринимать как абсолютную, а поскольку закон не может вмешаться в конфликт и рассудить его по справедливости, Локк считает себя вправе «убить нападающего в качестве средства спасения»¹⁶ Джон Локк — «Два трактата о правлении», глава 3 «О состоянии войны».. По мнению Локка, вооружённая самозащита от тирании — разновидность справедливой самообороны, поскольку, как и преступник, тиран вредит личности и его собственности¹⁷А.В. Ковалев — «Революция и право сопротивления в политической философии Джона Локка».

Были в колониях и собственные идеологи. Томас Гордон и Джон Тренчард в своих «Письмах Катона» не только признавали право народа на оборону от тирана, но и считали это обязанностью. Вооружённое население они мыслили как фактор, который уменьшает вероятность возникновения тирании. Джон Тренчард также выступал против профессиональной, кадровой армии в пользу ополчения, которое состояло бы из простых людей, не отрывающихся от мирной жизни¹⁸Джон Тренчард, Вальтер Мойл — «An Argument Shewing, that a Standing Army is inconsistent with a Free Government, and absolutely destructive to the Constitution of the English Monarchy»..

Американская интеллигенция получала европейское образование и хорошо знала классическую философию. Так, Николо Макиавелли в книге «Государь» на примере Рима, Спарты и Швейцарии показывал, что эти страны долго существовали и успешно защищались от врагов именно благодаря опоре на своё вооружённое население¹⁹Н. Макиавелли — «Государь», глава 12. О том, сколько бывает видов войск и о наёмных солдатах..

Тогда, как и сейчас, справедливо возражали против права на оружие. Если дать народу ружья, они появятся и у преступников! Итальянский правовед XVIII века Чезаре Беккариа считал эту мысль ложной, ведь «законы, запрещающие ношение оружия, <…> обезоруживают только тех, кто не склонен к совершению преступлений и никогда не решится на это». Преступник, наоборот, уже готов «нарушить самые священные законы» и ему нет дела до мелких законов, которые «так легко нарушить и остаться безнаказанным»²⁰Чезаре Беккариа — «О преступлениях и наказаниях», §XL. Ложные понятия о пользе.. В обществе, где владение оружием — преступление, им и владеют только преступники.

Среди европейских мыслителей противниками гражданского оружия были, как правило, реакционеры вроде Жана Бодена. В отличие от Чезаре Беккариа, он считал, что «причина бесчисленных убийств — тот, кто носит меч, кинжал или пистолет». Он говорил вполне справедливо, что «мы не можем когда-либо подумать о том, чтобы держать в подчинении людей, всегда живших свободными, если они не будут разоружены»²¹David B. Kopel «Bodin, Beccaria & Bastiat»..

Среди прогрессивных либералов того времени, в отличие от современных, идею гражданского оружия встречали тепло. Американские отцы-основатели спорили по самым разным поводам и редко были единогласны по какому-то вопросу. Один из таких редких вопросов — вопрос о праве народа на оружие. Резко против него не выступал никто.

Война за Независимость началась в 1775 году битвами при Конкорде и Лексингтоне. С британской экспедицией сражались местные ополченцы, минитмены. Вооружённые граждане, которые могли бросить дела, «в одну минуту» встречались по тревоге. Они прекрасно знали местность и обстреливали британский отряд со всех сторон, пока тот шёл от одного городка к другому. В той битве Британцы потеряли в два раза больше людей, чем ополченцы. 

Американский конгресс только через два месяца начнёт создавать Континентальную армию, причём именно на базе ополчения. Став полноценной национальной армией, эта вооружённая сила никогда не теряла «народных» корней. Поначалу в ней даже служили не больше года, чтобы армия не стала регулярной и её солдаты не потеряли связей со своими социальными интересами.

Несмотря на победу и политические репрессии против сторонников Короны, разрозненные штаты были ещё слишком слабы и децентрализованы, чтобы позволить себе сильное федеральное правительство. Элиты каждого отдельного штата не торопились расставаться со своим влиянием и отдавать власть центральным органам. Идеологи революции по старой привычке опасались сильного государства и профессиональных армий. Они видели в них скорее угрозу свободе и праву частной собственности, чем средство их защиты. Джон Мейсон, один из отцов-основателей, высказывался на дебатах в конвенте Виргинии: «Ни один человек не питает большего уважения к военным, чем я. Я восхищаюсь их бесстрашием, упорством и доблестью. Но когда в какой-либо стране создается постоянная армия, народ теряет свою свободу [liberty]. Когда единственной защитой против регулярной дисциплинированной армии выступают йомены [мелкие землевладельцы, прим. автора] — йомены, неумелые и безоружные, — какой шанс сохранить свободу [freedom]?»²²Дебаты в конвенте содружества Виргинии по поводу принятия федеральной конституции, 14 июня, 1788.

В пользу гражданского оружия можно высказать много моральных аргументов и рассуждать о нём с позиций «свободы», мистического «естественного права» или «договорной теории». Нам интересно с материалистической точки зрения, какие общественные отношения позволяет воспроизводить гражданское оружие:

• Оружие, во-первых, позволяет человеку защитить свою вещь от преступника. Таково индивидуальное измерение права на гражданское оружие: оно предотвращает отдельный эпизод внеэкономического, насильственного перераспределения собственности; 
• Во-вторых, оружие защищает само по себе право владеть вещами на условиях буржуазной собственности: оно защищает от ограничений, которые может наложить «тирания». Таково коллективное измерение — профилактика и оборона против насильственного перераспределения собственности; 
• В-третьих, оружие позволяет вооружённым собственникам защищаться от вторжений, которые, в отличие от обычного преступления, являются крупными историческими эпизодами насильственного перераспределения собственности. Вторжение может не только перераспределить богатства в пользу других владельцев, но и изменить саму форму собственности.

Американский государственный деятель Патрик Генри считал, что гарантией спокойствия и свободного правительства может быть «хорошо организованное ополчение», состоящее именно из «джентльменов и йоменов» — землевладельцев²³William Wirt — Sketches of the Life and Character of Patrick Henry, 1772-1834 гг. стр. 116.. Из-за избытка земли и уклона в аграрный сектор в США рождалась мелкобуржуазная нация. Крупные землевладельцы юга и промышленники севера создают блок и заключают союз с мелким собственником. Скреплённый кровью и войной, этот союз определяет и отношение к оружию, которое защищает как от тирании, так и от посягательств на обнесённое забором ранчо. Фривольная оружейная культура так же проистекает из мелко-собственнических основ Америки, как её федерализм и широкие полномочия местных властей. 

Союз не был прочным. Развитие американской экономики всё больше и больше обостряло конфликт между промышленными и аграрными элитами, а мелкий фермер постепенно покидал историческую сцену.

В эпоху Дикого Запада гражданское оружие всё ещё оставалось актуальным. Пока девственные территории только-только заселялись, госаппарат не поспевал за авантюристами и искателями лучшей жизни. Производство в новых землях было аграрным, требовало большой площади, причём высокая производительность труда позволяла обособленно вести хозяйство. Люди расселялись на большие территории с низкой плотностью населения, которые было тяжело контролировать. Даже те элементы государства, которые здесь были, зависели от местного населения куда больше, чем от федерального правительства. В этих экономических условиях усилилась независимость мелкого фермера, который, чтобы защищаться от преступников и диких зверей, полагался только на свою двустволку и лишь иногда — на местные органы власти. В конце XIX века этой идиллии пришёл конец.

В 1859 году в Пенсильвании начинается «нефтяная лихорадка», в 1869 году строят первую трансконтинентальную железную дорогу, и вот уже совсем скоро Томас Альва Эдисон оформляет патент на свою лампу накаливания. К 1880 году рабочих в аграрном секторе стало меньше, чем в остальных секторах. Если в начале покорения Дикого Запада, в 1820 году, на полях трудилось 72 % занятых американцев, то в его конце, в 1920 году, — только 27 %²⁴Статистический сборник «Historical statistics of the United States 1789—1945», глава D. «Labor Force, Wages and Working Conditions», таблица «D 1-10. — Labor force — persons 10 years old and over gainfully occupied; in agriculture and in non agricultural pursuits; and total and married women in the labor force or gainfully occupied, 15 years old and over: ‘1820 TO 1940» (стр. 63).. 

Крупные землевладельцы, чьи интересы раньше определяли политику государства, теряют сперва экономический, а затем и политический вес. Если первые 12 президентов США — начиная с плантатора Вашингтона — были выходцами из сельской местности, то с 1865 года, после Войны Севера и Юга, в кресло плюхаются один за другим приближённые к городскому капиталу. Новая эпоха — время диких монополий вроде трестов Рокфеллера и Моргана. По железным дорогам и телеграфным столбам маршировали централизация и концентрация производства, а вместе с ними — централизация и концентрация государственной власти.

Объективные экономические тенденции размывают мелкобуржуазную и аграрную основу американского капитализма. Они ослабляют федерализм и делают конституционную идею вооружённого народа бессмысленной.

К примеру, Конституция штата Вашингтон в 1889 году ограничивает право на организацию ополчений. Она указывает, что право носить оружие «individual citizen», — отдельного гражданина — ущемлять нельзя. В то же время «…ничто в этой статье не должно толковаться как разрешение отдельным лицам или корпорациям организовывать, поддерживать или нанимать вооружённую группу людей»²⁵Конституция штата Вашингтон 1889 года, статья 1, раздел 24: «The right of the individual citizen to bear arms in defense of himself, or the state, shall not be impaired, but nothing in this section shall be construed as authorizing individuals or corporations to organize, maintain or employ an armed body of men.». Через год и в Конституции Миссисипи смещают акцент. Оружие можно применять лишь для личной защиты и помощи властям: «Право каждого гражданина хранить и носить оружие для защиты своего дома, личности или имущества или для оказания помощи гражданской власти, когда к этому призывает закон, не должно ставиться под сомнение»²⁶Конституция штата Миссисипи 1890 г. статья 3, раздел 12: «The right of every citizen to keep and bear arms in defense of his home, person, or property, or in aid of the civil power when thereto legally summoned, shall not be called in question, but the Legislature may regulate or forbid carrying concealed weapons.».

Усиливается конфликт между промышленным капиталом и пролетариатом. Ещё до гражданской войны, в 1820-30 годы, росли профсоюзы: печатников, строителей, сапожников, текстильщиков, пекарей, портных, моряков, портовых грузчиков, возчиков. В 1824 году ⅔ квалифицированных рабочих в Нью-Йорке входили в профсоюзы. В 1836 году в США 300 тыс. человек состояло в профсоюзах.

В 1875 году на антрацитовых шахтах Пенсильвании полицейские и наёмники подавили «долгую стачку». Десять руководителей местного профсоюза казнили, а ещё семнадцать человек бросили за решётку. Первая общенациональная забастовка в США случилась в 1877 году на железных дорогах: в вооружённых схватках погибло 50 рабочих. В 1886 году на площади Хэймаркет в Чикаго убили несколько демонстрантов, выступавших за 8-часовой рабочий день. 10 человек погибло в 1892 году во время забастовки в Хомстеде. В 1905 году во время чикагской забастовки возчиков убили убили 21 человека и ещё 400 ранили. В 1914 году в Ладлоу нацгвардия и наёмники Колорадской топливно-металлургической компании атаковали бастующих шахтеров и убили 19 человек, среди которых были женщины и дети. Во время забастовки работников сталеплавильной промышленности в 1919 году убили 23 человек и сотни человек ранили²⁷Уильям З. Фостер. «Очерк политической истории Америки». глава 20. Борьба народа и рабочего класса в Соединенных штатах; Рыцари труда.

Одно из крупнейших проявлений классовой борьбы в Америке — битва на горе Блэр. 26 января 1921 года судили Сида Хэтфиода — шерифа городка Мэтоун, который стал героем рабочего движения. В мае 1920 года он убил несколько детективов компании «Болдуин-Фелтс», которых наняли, чтобы разобраться с профсоюзом горняков. Суд оправдал шерифа, но его вместе с помощником Эдом Чемберсом расстреляли на глазах у жён, когда они выходили из суда. Шериф Хэтфилд схватил четыре пули, а помощника Чамберса, уже раненого, добили выстрелом в голову.

После громкого убийства шахтёры западной Виргинии стали вооружаться. Десять тысяч рабочих выступили против двухтысячной частной армии, собранной на деньги местных капиталистов. У рабочих были армейские винтовки Спрингфилда, пистолеты, револьверы, охотничьи ружья. Им удалось добыть пулемёт Браунинга М1917 и десять тысяч патронов к нему. Вооружённые стычки длились несколько дней. Ещё до того как за дело взялось федеральное правительство, с частных самолётов на шахтёров сбрасывали бомбы. Оружие в местных лесах находят до сих пор.

Томас Джефферсон был прав, когда говорил, что право хранить и носить оружие позволяет людям «в крайних случаях защищать себя от тирании»²⁸The strongest reason for the people to retain the right to keep and bear arms is, as a last resort, to protect themselves against tyranny in government.. Если раньше под тиранией понимались силы, которые ограничивают право частной собственности, то теперь сама частная собственность крупных капиталистов становится тиранией, против которой приходится обороняться рабочим, а не ушедшим с исторической сцены фермерам. Тяжёлая рабочая борьба в XIX — начале XX веков подстегнула рост профсоюзных организаций. При президенте Рузвельте правительство пошло на уступки: политика стала более социально-ориентированной, а права рабочих — лучше защищены.

На протяжении большей части XIX века ограничения и запреты на оружие относились к неграм — самым эксплуатируемым слоям населения. Как в Древней Греции, рабы не считались гражданами, поэтому требования Конституции на них не распространялись. Общество закономерно обезоружило класс, который не был заинтересован в защите частной собственности и существующего уклада, поскольку сам был объектом собственности. В XIX веке рабство отменили, но с развитием рабочего движения, на фоне революции в России, в результате усиления крупного капитала и федерального правительства в США постепенно ограничивают право на оружие уже для всех граждан.

Одним из первых сильные ограничения принял Нью-Йорк ещё в 1911 году. Там ввели систему лицензирования, при которой право на оружие выдавала полиция на своё усмотрение. Сильнее всего это ударило по мигрантам: 70 % людей, которым отказали в лицензии, носили итальянские фамилии. Действие Закона привело к росту преступности, а не к её падению. В Нью-Йорке в течение 12 месяцев количество убийств выросло на 18 %, а краж и грабежей – на 40 %. Лицензирование не тяготило преступников, а вот законопослушные граждане столкнулись с лишними бюрократическими²⁹David Kopel — «The Great Gun Control War of the 20th Century — And its Lessons for Gun Laws Today»; I. From the Roaring Twenties to the Calm Fifties; A. The 1920s. ограничениями.

26 июня 1934 года на федеральном уровне издают «Национальный закон об огнестрельном оружии», который призван якобы ограничить оборот «гангстерского оружия». Запрещают автоматическое оружие, глушители, обрезы длиной меньше 467 мм. Купить что-то из списка было можно, но после долгой проверки и с обязательным сбором в 200$ Причём для юридических лиц предусмотрели более простую процедуру, чем для обычных граждан. С тех пор «гангстерские» стволы стали доступны только богачам, фирмам и… гангстерам. Преступники и так добывали оружие нелегально. Чтобы купить на чёрном рынке, к примеру, пистолет-пулемёт Томпсона, надо было отдать 1000$. вместо 225$ за легальный образец. Выходит, для работяги закон с обязательным сбором удваивал цену на пистолет-пулемёт, а на траты преступников никак и не повлиял. В 1938 году федеральное правительство ужесточило оружейный закон, ограничило торговлю оружием и ввело его лицензирование для производителей и продавцов. 

Во второй половине XX века ограничения продолжились. Запретили владеть оружием ранее судимым, торговать им без федеральной лицензии, продавать его людям младше 21 года, запретили частным лицам передавать своё оружие резидентам других штатов. Запрещали торговлю маломощными пистолетами, которые из-за низкой цены были популярны у бедных. Ограничения помельче: запрещали бронебойные патроны, ограничивали ввоз автоматов АК и FN Fal, а в 1990 году запретили носить оружие в школах. Это вновь привело к росту преступлений. С 1968 по 1990 годы в школах всего 62 раза незаконно использовали оружие. После запрета, с 1991 по начало 2018 года, было не менее 184 случаев. Причём преступления переставали походить на сведения личных счётов и переросли в массовые убийства с жертвами от трёх человек.

Федеральное правительство США вынуждено действовать в рамках Конституции, а система сдержек и противовесов делает бюрократический процесс очень вязким, медленным и консервативным. Поэтому в последние 100 лет оружие часто ограничивали под видом регулирования торговли или налогообложения, а законы меняли бессистемно и хаотично. К тому же, против ограничений выступает одна из сильнейших лоббистских групп США — NRA, национальная стрелковая ассоциация, которая выражает интересы торговцев и производителей оружия.

Когда государство издаёт ограничительные законы, оно продвигает их под видом борьбы с правонарушениями. Иногда это помогает: например, ограничения «гангстерского» оружия при Рузвельте давали полиции больше поводов для обысков, конфискаций и задержаний. Но в конце концов, как и говорил Чезаре Беккариа, эти законы «обезоруживают только тех, кто не склонен к совершению преступлений и никогда не решится на это». Они ограничивают преступность, но лишь от случая к случаю, и часто приводят к противоположному результату. Зато в 100 случаях из 100 они ограничивают наиболее незащищённые слои населения — законопослушных наёмных работников. 

Бюрократическая волокита, регулирование, надзор, налоги на торговлю и высокая стоимость делают оружие более доступным для высших слоёв населения и правонарушителей. Борьба за эти ограничения — борьба за классовый ценз.

Оружие в Швейцарии

США постепенно отходили от народного ополчения к регулярной профессиональной армии. С Вьетнамской кампании в стране не проводили призыва, хотя каждый взрослый мужчина стоит на учёте — на всякий случай. Но есть капиталистическая страна, которая даже с развитием капитализма не смогла отказаться от массовой милиционной армии.

Швейцария, государство с сильным федерализмом, ещё со времён средневековья опиралось на народное ополчение. Поселения Швейцарии располагались в горных равнинах и были изолированы друг от друга. Это мешало установить здесь централизованную власть, а основанный в 1291 году союз кантонов представлял собой децентрализованную конфедерацию. Швейцарию как единую систему удерживали только альпийская торговля и нужда обороняться от внешних врагов. Если в остальной Европе военное дело монополизировало отдельное сословие — рыцарство, — то в Швейцарии оно не сложилось. Военное дело было как нигде доступно самым широким слоям населения. С XV века швейцарское войско формировалось как ополчение, куда призывали мужчин от 18 до 30 лет. 

Развитие торговли в Европе и зарождение капитализма подстегнули швейцарский милитаризм. Европейское военное дело коммерциализировалось, и государи всё чаще прибегали к услугам наёмников. Швейцарские крестьяне, которые испытывали острую нехватку земли, искали себе лучшего применения, а наёмничество стало для региона, с одной стороны, хорошим средством заработка, а с другой — снижало внутреннее напряжение. Причём, в отличие от немецких ландскнехтов, швейцарские наёмники не стали оторванной от остального общества элитарной корпорации, не разорвали свои отношения с мирным населением и реже проявляли к нему жестокость³⁰Костров А.В., Лахтюк С. А., «Генезис швейцарского милитаризма в эпоху реформации».

В XX веке страна, зажатая между воюющими державами, поддерживала нейтралитет. Чтобы защититься от возможного вторжения, Швейцария активно вооружала население. Все граждане становились военнообязанными, но при этом не отрывались от производства: продолжали работать на земле, на заводах, в конторах. Во время Второй мировой войны в армии Швейцарии было 430 тыс. солдат, а в 1961-м — уже 880 тыс. — 12 % населения страны. Швейцария похожа на ёжика: иголок много, а мяса почти нет. Страна выработала уникальную внешнюю политику: маленькая, но вооружённая до зубов, она была выгодна всем как нейтральная держава. Здесь работали всевозможные разведки и хранили в банках своё добро самые влиятельные европейцы.

Сегодня Швейцария — одна из самых милитаризированных стран в мире. Во время Холодной войны она могла поставить под ружьё полмиллиона человек. Военная система страны, как и в Средневековье, опирается на вооружённый народ. Молодой призывник проходит короткую службу в школе новобранцев. Как он оканчивает учёбу, государство выдаёт ему оружие, патроны, снарягу, одежду на все сезоны, которое он хранит у себя дома. Молодой боец почти каждый год мотается на сборы, а с 32 лет его вызывают всё реже и реже. Длятся сборы 2-3 недели, и, несмотря на интенсивную программу, призывники воспринимают их как отпуск с активным отдыхом на природе, во время которого работодатель обязан выплачивать зарплату. Благодаря тому, что здесь не возникает закрытое сообщество, дедовщина просто не успевает появиться. Граждане несут службу до 51 года — тогда боец сдаст всё снаряжение и автомат, а взамен получит дробовик.

В России формально действует всеобщий призыв, но на практике у населения нет оружейной и военной культуры. В Швейцарии же из-за развитого милитаризма популярен стрелковый спорт, а тиров по стране больше, чем кафе. Хочешь-не хочешь, но втянешься. За уклонение от службы светят серьёзные штрафы и уголовные сроки, и даже негодные по здоровью обязаны платить 3 % налог на поддержание армии.

Швейцарская военная система с опорой на вооружённое население вызвана неповторимыми объективными условиями. Горная децентрализованная конфедеративная страна с маленьким населением и крохотной территорией придерживается нейтралитета и тратит до 20 % бюджета на военное дело, чтобы сделать войну с собой абсурдной и невыгодной. Этот опыт не станут применять в остальных европейских капиталистических государствах вроде Англии, Германии, России и Франции. 

Элиты буржуазного общества заинтересованы в том, чтобы сохранить за собой монополию на насилие. По возможности они опираются на регулярную армию и профессиональные правоохранительные органы. В России по старой советской привычке ещё остаётся формальный призыв, но и Россия, и другие страны, стремятся к тому, чтобы изолировать военное дело от большинства населения. В нормальной обстановке оно остаётся уделом профессиональных военных и наёмников, которые оторваны от производства, изолированы от общества в замкнутой профессиональной корпорации. Пуповина родственных и дружеских отношений с «гражданскими», может, и соединяет профессионального солдата и наёмника с обществом, интересами трудящихся, но он в большей степени зависит от буржуазного государства или состоятельных нанимателей. Это одно из условий, при котором капиталистическая система может воспроизводить себя — разоружить общество и сконцентрировать насилие в руках господствующего класса.

Оружие и будущее

Российские коммунисты 90-х годов не выходили дальше абсурдной идеи о возвращении назад, в СССР. И в обществе, и в движении сменились поколения. 

Но и сейчас мы мыслим будущее социалистическое общество по формуле: «как в СССР, но с интернетом, смартфонами и каршерингом».

Наши предшественники решили, что сильный и бюрократизированный госаппарат — лучший инструмент строительства социализма и борьбы с контрреволюцией. С учётом жестоких обстоятельств эпохи — так и было. Советский опыт показывает, что этот инструмент и является одним из главных источников контрреволюции.

Нельзя обойтись без бюрократии — людей, которые занимались бы государственными делами как своей основной профессией. Но можно и нужно государство ограничивать и обобществлять: подчинять сильному и постоянному низовому контролю, превращать чиновников в наёмных работников на службе советов разного уровня, передавать обществу всё больше и больше государственных функций. То же надо делать и с вооружённой силой — одним из признаков государства.

Для хорошо работающей системы советов важно, чтобы низовые ячейки формировались из людей, которые знают друг друга и объединены ближайшими и насущными интересами. В качестве основной ячейки низового самоуправления подходит, к примеру, рабочий коллектив или товарищество жильцов многоквартирного дома. Часть хозяйственных вопросов этот низовой совет решает самостоятельно, а для дел, которые касаются всего района, посылает делегата в районный совет. Районные советы в крупных городах формируют советы окружные, а они — общегородские. Городские советы формируют областные, затем региональные и так — вплоть до федерального правительства.

Бюрократизироваться могут и представительные органы, если представители долго засиживаются в них и отрываются от избирателей. Тем более советам на всех уровнях придётся передавать часть своих полномочий чиновничеству. Как совету жильцов придётся нанять консьержа или уборщика, так и городскому совету придётся нанимать работников бесчисленных департаментов, чтобы они занимались делами города. Между собраниями советов госслужащие действуют самостоятельно, а потому неизбежно образуют особую, замкнутую корпорацию со своими внутренними интересами и профессиональной солидарностью. То же самое обязательно произойдёт с правоохранительными органами и армией. Таковы неизбежные издержки, с которыми придётся существовать любому социалистическому обществу.

Чем чаще и активнее население будет работать в советах, чем более компетентным оно будет, чем больше дел возьмёт в свои руки, тем сильнее будет и его влияние в государстве, тем меньше нам придётся бояться очередного бюрократического вырождения.

Иногда марксисты пренебрегают проблемой сдержек, противовесов и низового контроля. Зачем трудящимся оружие, самоуправление или право на забастовку, если государство у нас и так пролетарское? Оно останется пролетарским надолго, только если у пролетариата будут механизмы принуждения, контроля и сдерживания. Чтобы зубы не разъедал кариес, их нужно чистить, пока они ещё здоровы. Так же и пролетариат должен сдерживать своё государство, чтобы оно и дальше оставалось своим. Когда оно станет чужим, буржуазным, будет поздно. Причём нельзя полагаться на один механизм: любой из них может сломаться, — поэтому должны остаться запасные. Вооружение народа — лишь один из таких механизмов, который дополняет и усиливает другие.

Не получится обойтись без профессиональных правоохранительных органов: рабочие отряды не смогут заниматься следствием и оперативной работой, криминалистикой, допрашивать, готовить дела к суду. Невозможно обойтись и без кадровой армии: чтобы обращаться со сложной военной техникой и руководить подразделениями, нужна многолетняя выучка и большой опыт. Пока в социалистической стране остаётся профессиональная преступность, а у капиталистических соседей есть профессиональные армии, социализму придётся иметь при себе не менее профессиональных борцов с преступностью и профессиональных защитников страны.

Важно, чтобы верховными руководителями силовых структур были советы. Причём управление армией должно быть централизованным, а правоохранительные органы могут подчиняться и местным советам. Ещё важнее, чтобы советы сами представляли собой вооружённую силу. Они смогут охранять порядок внутри страны и обеспечивать оборону государства от захватчиков.

Передавая советам всех уровней государственные полномочия, обобществляя государство, мы должны подкрепить непоколебимую волю народа огнестрельными аргументами.

Марксистам пора прислушаться к мистеру Джефферсону: «Важнейшая причина, по которой у людей должно быть право хранить и носить оружие в том, что в крайнем случае, они смогут защитить себя от тирании государства». Давайте, как обычно, подойдём к делу творчески и «тиранию государства» заменим на «капитализм». На примере СССР мы знаем, что и социалистическое государство может стать вождём контрреволюции. Поэтому трудящимся нужно реально обеспечить право на восстание для защиты социализма от социалистического государства. Могут сказать, что вооружённые силы государства больше тех, что могут позволить себе простые граждане. У народа в лучшем случае винтовки, а против него — танки и самолеты. 

Во-первых, дело состоит именно в том, чтобы преодолеть, насколько это возможно, разницу между народом и оторванной от него вооружённой силой. А во-вторых, опасность восстания ценнее самого восстания. Как бы легко чисто технически ни далась победа, государство не хочет допустить восстание. Это слишком большой риск и политический и идеологический урон.

Вооружение народа является средством от «тирании» в том смысле, в котором ядерное оружие является гарантией мира. Тот, кто делает бомбу, не желает видеть планету в огне, а, наоборот, хочет войну сделать невыгодной. Так и вооружённый гражданин не средство победы над «тиранией», а издержка, которая затрудняет «тиранию» и уменьшает её вероятность.

Либералы, когда говорят о гражданском оружии, слишком много внимания уделяют самообороне и защите жилья. При социализме оружие в руках граждан тоже может защищать жизнь и личную собственность от преступников. Вряд ли мы увидим настолько эффективную милицию, чтобы она прибывала на место через несколько минут после вызова. А до тех пор, пока блюстители закона допивают кофе и заводят машину, жертва грабежа или изнасилования предоставлена преступнику. Тут вполне можно согласиться с Джоном Локком: пока самая справедливая на свете законность не в силах рассудить конфликтующие стороны, пусть жертва преступления пускает в ход все средства защиты, в том числе огнестрел. 

Эффективность такой меры невелика. Вооружены вы или нет, преступник имеет перед вами преимущество. Для вас нападение всегда неожиданное, а преступник определяет место, время и контекст своего преступления. Двустволка в шкафу может изменить баланс в пользу честных трудящихся, но не радикально. 

Поэтому думать нужно прежде всего не об эпизодической, индивидуальной и стихийной, а о регулярной, коллективной и организованной самообороне. В истории полно хороших примеров, когда народ включался в охрану порядка: берите хоть советские дружины, хоть американские neighbour watch — соседские дозоры. Такие милиционные формирования не могут заниматься оперативной работой или следствием, но вполне могут охранять порядок. Никто больше вас самих не заинтересован в том, чтобы в вашем районе было тихо и безопасно. Народ в свободное от работы время, надевая форму и выходя в патруль, справится с тем, чтобы выписывать штрафы за неправильную парковку, распитие пива на улице, курение в неположенных местах или выгул собак без намордника, гонять хулиганов по ночам и отлавливать кладмэнов. Если дружина наткнётся на серьёзную проблему, она всегда сможет вызвать профессионалов. Профессионалы будут больше зависеть от общества, поскольку они будут на виду у народных милиций. 

Милицейские дружины прекрасно сочетаются с армией, организованной по швейцарскому примеру. Солдат социалистического государства, окончив обучение, может не только раз в несколько лет ездить на сборы, но и иногда патрулировать район с жителями соседних домов с оружием, которое ему выдало государство. Поэтому надо подумать об упрощённых вариантах службы для женщин или для тех, кто не вышел здоровьем: для того чтобы шугать шпану на улицах и участвовать в общевойсковом бое, не нужны одинаковые физические способности.

Важно, чтобы хотя бы личное оружие, снаряжение и боеприпасы граждане хранили дома, а не на государственных складах. Иначе мы бы повторили опыт немецкого ополчения 1848 года, которое критиковал Энгельс: «Та же самая буржуазия в лице “общины”… обладает не только своим собственным вооружением, но располагает также и вооружением ополченцев из пролетариата и в случае неугодных ей политических коллизий “может” и “будет” отказывать в выдаче оружия даже в целях “использования для несения службы”». Можно заменить буржуазную власть на социалистическую — дважды народную и трижды рабочую, — но нельзя забывать, что профессиональные интересы бюрократа идут врозь с интересами народа. После контрреволюции 90-х годов с хорошо охраняемых государственных складов в руки честных граждан не попало ни одного «Макарова», зато очень бодро любые стволы уходили криминалу, террористам и зарубежным дельцам.

Швейцарская система позволяет сделать армию одновременно массовой и оперативной, готовой к быстрой мобилизации. При достаточно коротком сроке службы, но с регулярными сборами мы понимали бы наш реальный мобилизационный потенциал. А разрешив гражданам носить оружие, развивая оружейную культуру, строя тиры, стрельбища, организуя дружины, мы создали бы повсеместную систему довоенной подготовки. Значение военной культуры в обществе может быть очень большим: американский разведчик Филипп Файмонвилл, к примеру, 9 ноября 1937 года докладывал, что «прекрасное физическое состояние» советских солдат объясняется именно «работой гражданских парамилитарных организаций».

Когда мы говорим о «всеобщем вооружении народа», мы полагаем под «всеобщим» не «для всех», а под «народом» — не всё общество. Под «народом» и «интересами народа» в разное время, осознанно или нет, понимаются классы. В нашем случае это наёмные работники — в первую очередь те их прослойки, которые лучше организованы, сознательны, культурны, дисциплинированы. Их вооружение должно быть так же организованным, сознательным, культурным и дисциплинированным. Это значит, что у некоторых социальных групп не должно быть ни права на оружие, ни права служить в армии или дружине. Как было век назад сказано в «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», для «устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров» нужно «полное разоружение имущих классов».

Оружие и Россия

Все эти преобразования обязательно обойдутся в копеечку. Бессмысленно рассчитывать стоимость таких реформ детально. Давайте на примере России прикинем самые общие масштабы по некоторым показателям. Возьмём, к примеру, боеприпасы. По некоторым оценкам, для подготовки стрелка, который владел бы автоматом Калашникова на среднем уровне, нужно потратить 650 патронов. Теперь поинтересуйтесь у отслуживших знакомых, сколько патронов они настреляли в российской армии. Если через военную подготовку, как сейчас, пройдёт хотя бы 300 тыс. человек в год, то на их обучение уйдёт не меньше 200 млн патронов. Виктор Якшин, гендиректор Барнаульского станкостроительного завода, в 2014 году рассказывал, что к 2015 году они собирались нарастить производство до 500 млн патронов. Для одних только учебных армейских стрельб, таким образом, нужны мощности целого предприятия.

Это не считая потребностей гражданских тиров и полигонов, а также армейских запасов, которые нужно постоянно наращивать на случай войны. Если бы доля вооружённых граждан в России достигла бы 36 %, как в южных штатах США, у нас было бы 50 млн стрелков разных полов и возрастов. Не все они пригодились бы для службы в армии, но многие из них могли бы охранять порядок. Представим, что каждый из них будет иногда практиковаться в стрельбе и тратить 3 автоматных магазина в год. Тогда нам нужны будут мощности уже девяти заводов вроде барнаульского станкостроительного. А ведь даже позднесоветское производство, которое, по расхожему предрассудку, тратило кучу денег на военку, на самом деле с трудом накапливало патронные запасы на несколько месяцев крупной войны. 

Поскольку личное оружие придётся хранить не на складах, а в домашний сейфах, то следующему бойцу ваш автомат передадут, только когда вам стукнет за 50. Поэтому производство автоматов, пистолетов и гладкоствола тоже придётся наращивать. Сюда же добавьте сотни тысяч комплектов одежды, обуви, бронежилетов, разгрузок, рюкзаков, приплюсуйте стоимость сотен новых тиров и полигонов.

Принцип вооружённого народа — слишком дорогое предприятие, чтобы его провести мгновенно: придется много лет наращивать производство и реорганизовывать армию. С другой стороны, Россия потратила на Чемпионат мира 2018 года 683 млрд рублей. Гражданскую версию АК-74М Концерн Калашникова продаёт за 43990 рублей. Чемпионат обошёлся, таким образом, в 15,5 млн калашей под калибр 5,45.

Современное российское государство не заинтересовано в гражданском оружии. Отгородившись от общества силовым кордоном, элита концентрирует оружие в руках защитников строя. Прозвучит абсурдно, но российские производители гражданского оружия играют иногда прогрессивную роль. Они заинтересованы в расширении рынков сбыта и иногда обходят законодательные ограничения. Концерн «Калашников», к примеру, за 43390 руб. продаёт «гладкоствольный карабин» TG2. Это оружие на базе АК-103 калибра 7,62, но с особым строением ствола, которое формально делает винтовку гладкоствольной. Её баллистика до 200 метров не отличается от армейского оригинала, а лицензию на такое изделие можно оформить за несколько недель. Впрочем, российские оружейники не настолько сильны, как американская NRA, и вряд ли перевернут политику государства вверх дном.

Это не значит, что марксистам не нужно поддерживать либерализацию оружейного законодательства. Можно начать хотя бы с малого: выступать за увеличение мощности боеприпасов для резинострела или против ограничений на вооружённую самооборону.

Вооружение народа при капитализме возникало только в уникальных исторических, экономических и географических условиях. Это не значит, что оно может возникнуть только в этих условиях, особенно при другом общественном строе. Россия с её развитым производством оружия имеет неплохие перспективы по сравнению с другими странами.

В России XXI века, в отличие от крестьянской, отсталой России начала XX века, есть условия, чтобы зайти намного дальше в реализации принципов Парижской коммуны. Современный русский работник грамотен, образован, работает 8 часов в день, уходит в оплачиваемые отпуска. У него не так много денег, но в основном он не голодает и имеет сносное жильё. Он намного лучше своего собрата столетней давности готов к сильному низовому самоуправлению и широкой демократии. Он может больше времени уделять государственным делам, а верёвка голода на его шее не настолько тугая, чтобы отвлекать его от общественных вопросов.

Вывод

Классики марксизма выступали за вооружение народа, за армию по швейцарскому образцу, а рабочее движение не раз использовало винтовку, чтобы защищать свои интересы и поддерживать порядок. Практический опыт социалистических стран оказался половинчатым. С одной стороны, население соцблока оставалось безоружным, а монополия на насилие в руках бюрократии наиболее просто решала вопросы, которые ставила эпоха. С другой стороны, социалистические государства пытались сделать вооружённую силу более народной: организовывали рабочие милиции, дружины, создавали структуры довоенной подготовки, сохраняли массовые призывные системы даже в спокойное время. 

Левые часто принимают издержки и компромиссы социализма XX века за эталон. То, что Ленин признавал как «отступление от принципов Парижской коммуны», становится принципом коммуны Советской. Это случилось и с принципом всеобщего вооружения.

Ещё Энгельсу стало ясно, что без профессиональных солдат и офицеров современная армия невозможна. Поэтому ни одно социалистическое государство не сможет обойтись без регулярной армии: по крайней мере, пока есть хоть небольшая угроза войны. 

Компромисс состоит в сочетании кадрового ядра армии с вооружённым народом, который служит, не отрываясь от производства, и вместе с государственными органами охраняет порядок.

При капитализме оружие нужно наёмным работникам для защиты своих интересов. Намного большую роль оно играет при социализме: оно нужно, что организовать милиционную систему, дружины, передавать часть государственных функций обществу, сдерживать бюрократию от действий, которые противоречили бы интересам трудящихся.

Возможно, вы по-прежнему остаётесь сторонником идей г-н. Гоббса и боитесь, что гражданское оружие принесёт вам одни беды. Вы боитесь, что огнестрел попадёт в руки опасных людей. Дело в том, что ваши худшие враги уже вооружены либо вооружатся при первой необходимости. Мы говорим о состоятельных ребятах при деньгах и связях, фашистских и «казачьих» клубах, преступных группировках. Даже некоторые казённые аббревиатуры — блюстители мира и спокойствия, — в отличие от ваших соседей, могут законно вас пристрелить в случае чего.

Ситуация, при которой оружие находится в руках у опасных людей, и есть современный капитализм. Выступать за всеобщее вооружение — значит выступать за социалистическое общество.