Продолжаем публикацию лекций по советской истории, которые читает историк Андрей Юрьевич Шадрин.

Тема нынешней лекции — общетеоретическое понимание социальной революции и применение ее к России.

Производственные отношения и производительные силы

Прогресс материального производства — основа и показатель развития человечества. По состоянию материального производства мы можем определить различные этапы истории. Этап предыстории человечества можно символически выразить в таком технологическом достижении, как гончарный круг. Это — вершина технического творчества в первобытном обществе. Гончарный круг свидетельствует о начале процесса разделения труда. Для работы с ним требуется человек, который будет пользоваться им специализированно.

Следующий этап — водяная мельница. Она характерна для этапа рабовладельческих общественных отношений. 

Следующий этап символически можно обозначить появлением мануфактуры, то есть производства, которое основано на углублённом разделении труда. Гончарный круг, водяная мельница, мануфактура и разделение труда закрепляются как раз в период общественных отношений, которые основаны на особой форме собственности на землю. Задолго до Маркса это называлось термином «феодализм». Логика подсказывает, что и следующий этап должен быть основан на новом рывке производительности.

Мы наблюдаем, как в недрах феодального общества формируется новая форма организации производства, которая и готовит новый производственный взрыв. Фабрика выражает новый комплекс социальных отношений, которые повсеместно принято называть капитализмом. 

Это и есть, по сути, теория исторического материализма в самом общем и примитивно изложенном виде. 

Развитие производительных сил, согласно этой теории, — основа всякого развития. К производительным силам относят, во-первых, работников с их способностями и, во-вторых, средства производства. Важный момент развития производительных сил — степень разделения труда. Чем глубже специализация работников, тем выше их эффективность, тем сильнее их кооперация, тем крепче производственные и культурные связи.

Основу научного подхода составляют выводы из объективных данных, которые можно подсчитать, вычислить и проанализировать, а не из умозрительных выражений. Сколько угодно можно рассуждать о прошлом с моральной или идеологической точки зрения. Непреложным остаётся одно — производительность труда и объём производства в Средневековье и в XIX веке разнятся количественно и качественно. Именно на этой основе исторические эпохи объединяют в социально-экономические формации.

Определённому уровню производительных сил соответствуют определённые общественные отношения¹Некоторые марксисты вместо одной рабовладельческой формации выделяют два способа производства: античный и азиатский. Но ради простоты изложения мы оставляем классический вариант деления.: 

1. Первобытно-общинные;
2. Рабовладельческие;
3. Феодальные;
4. Капиталистические; 
5. Коммунистические.

Неразрывная связь производительных сил и производственных отношений составляет базис, на котором возникают социальные и политические институты, мораль, идеология — всё, что оформляет общественное устройство. 

Сейчас мы живём при капиталистической формации. Вечен ли капитализм? Нет, не вечен: всё, что появилось однажды, имеет и свой конец. Почему капитализм должен уйти? В силу тех же самых причин, из-за которых уходили и предыдущие формации. Когда общественные отношения, в которые капитализм облечён, стесняют развитие производительных сил, возникает противоречие. Разрешить его можно только путём революции. Причина революции — противоречие производительных сил и производственных отношений. Стоить разобраться, в чём противоречия капиталистического строя. Рассуждать мы будем не с точки зрения справедливости и каких-то абстрактных рассуждений о морали, а с точки зрения прогресса. Общественный характер труда противоречит частному характеру присвоения. Эта формулировка кратка и хороша, но она требует расшифровки. Противоречие заключается в том, что труд — коллективный, а его результаты присваивает очень узкая группа людей. Вопрос о несправедливости оставим в стороне. Как это препятствует прогрессу? Противоречие состоит в том, что наёмные работники, которые и осуществляют прогресс, отчуждены от его результатов. 

У них отчуждается прибавочная стоимость. Собственник и его индивидуальный интерес определяют направление развития. Если говорить о промышленности, то используются только те научные достижения, которые помогут извлечь наибольшую прибыль, что, однако, не всегда сопутствует интересам всего общества.

Главное, в чём проявляется это противоречие, — кризис перепроизводства. Капитализм разрешает кризис с помощью передела сфер влияния, войны, а во времена Маркса — через расширение рынка. Это — единственный путь, по которому способен развиваться капитализм. Если некуда уже расширять рынки, война становится неизбежной. В условиях капитализма человечество обречено на самоуничтожение, и здесь нет никаких эмоциональных, моральных и прочих оценок, ибо это — факт. 

Выход только один — снять противоречие. Чем выше обобществление в производстве, тем выше должна быть обобществлённость в присвоении. Значит, нужно обобществить средства производства. Другими словами, частный способ присвоения заменить на общественный, который будет соответствовать общественному характеру производства. С этих пор развитие может протекать не по установкам индивидуальных  руководителей этого прогресса, а на плановой основе с учётом интересов всего общества. Это и есть социализм. 

Одним из важнейших и далеко не всегда учитываемых обстоятельств в этой логике является то, что все существующие способы производства возникали в недрах предыдущих способов производства. Капитализм возник в недрах феодализма, феодализм — в недрах рабовладения, которое, в свою очередь, выросло из первобытной общины. Иного способа развития не существует.

Россия и социализм

Как это относится к России начала XX века и к 1917 году? Возможно ли из России 1917 года перепрыгнуть в социализм? Нет. Тем не менее существовали люди, которые утверждали, что можно — через развитие производительных сил.

Большевики возьмут власть и с помощью планомерного развития производства будут способствовать развитию производительных сил, за счёт чего в минимальные сроки была бы создана материальная основа социализма. То, на что Европе понадобилось 300 лет первоначального накопления и промышленной революции, планировалось пробежать за меньшее время.

Большевики должны были сделать это вместо капиталистов, которые продержались недолго — с февраля по октябрь 1917 года. Большевики должны были подготовить переход к социализму в условиях капиталистических отношений, но с большими пережитками феодализма.

Те же, кто пришёл к власти в феврале 1917 года, не пытались решить эти задачи. Их не интересовало ничего, кроме собственной прибыли. Чтобы её добыть, нужно было встроить Россию в систему капиталистических отношений, которая уже сложилась в мире. Власть, принадлежащая тем, кто должен был, казалось бы, способствовать прогрессу, означала для России откат назад. До этого Россия только начинала встраиваться в мировой рынок, а 1917 год мог ознаменоваться тем, что она окончательно бы слилась с этой системой. 

Россия ещё обладала остатками суверенитета: самодержавная власть и её военная мощь позволяли принимать самостоятельные решения как внутри страны, так и на международной арене. Но если бы система, которая возникла в марте-феврале 1917 года, утвердилась и продолжила своё существование в течение следующих лет, то от суверенитета ничего бы не осталось.

Но большевизм открыл оригинальный путь развития страны. Нужно было решить ту задачу, которую не решили капиталисты самостоятельно, но под знаменем социализма, под лозунгом перехода к более прогрессивному способу производства.

Ленин сделал вывод: мы находимся в завершающей стадии мирового капитализма — это был один из основных выводов, от которого отталкивались его идеи о путях развития России. 

В начале XX века экономическая экспансия привела к тому, что капиталистам стало тесно в рамках собственных государств, отчего за национальные границы должны были хлынуть волны империализма. Некуда расширять рынки: к этому привела концентрация производства, возникновение монополий, экспорт капитала, распространения его всё дальше и дальше на периферию. Нужда в бесконечном накоплении ведёт к войне.

В этих условиях возникает олигархия. Сам термин с греческого переводится буквально как «власть немногих». Недостаточно одной только экономической власти, как показала практика той же Франции. В ней была развитая буржуазия, но, когда она не имела политической власти, она просто покупала дворянские титулы и встраивалась в существующую систему. Это был распространённый способ, но он не решал всех проблем. Он практически никогда не даёт ожидаемых результатов. Нужно создать новый аппарат и привести надстройку в соответствие с базисом. Вопрос о власти является центральным вопросом.

Революция в центрах мирового капитализма ещё не созрела. Поражение в Баварии и в Венгрии — тому пример. А в России революционная ситуация проявилась в 1905 году, причём без революционных партий. Не было тогда революционных партий настолько сильных, чтобы они могли повлиять на переход этой революционной ситуации в революцию. Их никто не знал и не слушал, их прогоняли, а революция тем не менее произошла. Роль этих партий проявилась уже в ходе революции да и то — на её пике. Революция должна была произойти не в центре мировой капиталистической системы, а в наиболее слабом её звене, то есть там, где сильнее всего проявляются её противоречия. 

Какой характер будет у русской революции?

Ленин и товарищи говорили про последовательный характер: сначала в одной стране произойдёт революция, отчего нарушатся экономические связи с другими странами. Революционная ситуация в них обострится — и по цепочке, последовательно, одной за другой. Революция в России станет действительно толчком к тому, что произойдёт на западе. Толчок может произойти, а может, и нет. Вот у Ленина был взгляд на революцию в России именно как на детонатор, который либо станет необходимым условием мировой революции, либо нет.

Троцкий говорил про параллельные революции. Он считал, что социалистическая революция в России сама по себе не будет иметь законченный вид, что она должна стать прологом мировой революции, что её необходимо экспортировать силой.

У Маркса совсем другой взгляд. К примеру, он тоже использовал термин «перманентная революция», но в ином смысле. По логике развития, капитализм естественно достигает пика своих возможностей, то есть исчерпывает свой потенциал для дальнейшего развития в центре. Именно в капиталистической метрополии он действительно взрывается, а дальше идёт волнами по всему миру. Это и есть перманентный, непрерывный характер революции, когда из наиболее развитых стран она перманентно распространяется на периферию.

У Троцкого экспорт революции происходит на штыках, скачкообразно, при этом он ссылается на Маркса. Но Маркс на самом деле такого не говорил. Здесь в первую очередь необходимо понимать, что рассуждения Троцкого и Маркса привязаны к совершенно разным условиям. А в условиях России не может быть речи о непосредственном переходе к социализму: никаких предпосылок для социализма в России нет.

Не может потому, что в России — феодализм, в ней промышленность даже к началу Первой мировой войны занимает четверть объёмов производства. А в тот момент, когда Ленин писал своё “Развитие капитализма в России”, и того меньше. 

Но хотя и не было в России предпосылок к социализму, будущая революция должна была стать именно социалистической. На то есть три причины.

Первая — основным субъектом революции был рабочий класс, причём в случае с Россией — союз рабочего класса и крестьянства. У Маркса вы нигде этого не найдёте. Крестьянство для Маркса — это феодальная, патриархальная среда, которая противоречит социализму.

Вторая — революция ведёт к обобществлению средств производства. Крестьяне перейдут к социализму путём превращения в сельхозрабочих и станут частью рабочего класса. Форма собственности изменится, капитализм распространится на всю экономику. Пусть капитализм развивается, но только под нашим контролем, под контролем рабочих и крестьян. Рабочий класс, конечно, может не дотягивает до необходимого уровня образования, но у него есть свой авангард — партия. Большевики будут авангардом рабочего класса и революционного крестьянства, будут решать все эти проблемы через политическую власть. Именно поэтому вопрос о власти становится центральным вопросом для перехода к социализму. В данном случае не экономический, а политический вопрос.

Третья — социализм безусловно являлся конечной целью революции. А вот на пути к социализму необходимо решить ряд задач, к примеру экономических. И если следовать буквально тому, что говорил Маркс в отношении социализма и государства, революции и государства, а точнее, о федерализации общин, то этих задач решить нельзя. Их можно решить только с помощью политической централизации, которая будет решать чисто экономические вопросы, решать проблемы организации производства. 

В «Государстве и революции» Ленина появляется понятие «государства нового типа». Основная функция государства — подавление правящим классом других классов. Таким государством он считает государство «диктатуры пролетариата». Ни одно государство до сих пор не считало свой основной функцией экономическую организацию производства, ни одно из них не выражало интересы именно угнетённых классов. Вот смысл, который вкладывает Ленин в понятие «государства нового типа». Естественно, любое государство должно себя защищать, поддерживать общественный порядок, должно заниматься остальными вопросами, которыми занимается государство, но всё это вторично и вытекает из организации экономической деятельности. 

Это и есть то, что мы называем переходом к социализму. А раз это только переход, а не готовый социализм, значит, мы должны определить для себя, какой способ производства существует на путях этого перехода. Можно ли считать любую организацию экономического производства, например экономику европейского союза или экономику Южной Кореи после 60-ых годов, экономикой государства, которое движется к социализму? То, что государство влияет на рыночную экономику, не говорит ещё, что перед нами — государство нового типа.

Рузвельта тоже называли коммунистом: политика «Нового курса», которую он проводил в 30-ые годы, имела признаки того, что мы называем переходом к социализму. Но он, конечно, не был коммунистом. То же самое и с Кейнсианством, которое пыталось некапиталистическими методами решить проблемы капитализма. В перечисленных примерах капиталистическая экономика остаётся основой общества, но для её развития используются лишь отдельные элементы государства нового типа.

Определяющая функция государства нового типа — управление экономическим развитием. Именно поэтому Ленин уделяет столько внимания экономическому фактору и в меньшей степени обращает внимание на военные, юридические и другие функции. Этот подход позволяет ему в значительной степени примерить свои рассуждения с догматиками марксизма и доказать, что в России необходима социалистическая революция и диктатура пролетариата.

Ленин выделял несколько причин, почему революция должна произойти в России.

Первое — Россия беременна революцией. Противоречия перезрели, кроме того, есть сильный субъективный фактор, очень важный для для того, чтобы революцию повести в нужном направлении, — возникла революционная партия. Это то, чего не было в 1905 году.

Второе — капитализм вступил в свою последнюю, заключительную стадию, и он не может развиваться дальше, не изменившись. И эта революция должна дать толчок к тому, чтобы капитализм сменился социализмом с помощью мировой революции.

Тот, кто читал «Государство и революцию» под этим углом зрения, должен понимать, что для Ленина революция была немыслима без государства. Революция и государство в условиях России — вещи неотделимые друг от друга.

Примерно в то же самое время была написана другая работа Ленина — «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». В ней говорится о том, что от капитализма можно идти только вперед к социализму. Ситуация в экономике, ситуация в общественной сфере, в политической сфере, война — всё в состоянии катастрофы. Нужно было из этой катастрофы выбираться. Можно ли решить эти проблемы, не поставив вопрос о социализме? Для решения проблем нужно поступиться своими шкурными интересами. Но могут ли это сделать те, кто был у власти в 1917 году? Нет, не могут. Следовательно, никто, кроме нас, социалистов, это сделать не в состоянии. Но это не означает, что мы будем немедленно переходить к социализму. Мы будем делать то, что положено делать капиталистам. 

Нужно национализировать основные командные высоты²Под национализацией основных командных высот тут понимается национализация банков, самой крупной промышленности и железных дорог. для регулирования экономики. Нужна централизация, которая проявляется в синдицировании, что делалось и в других странах без большевиков. Предполагались, конечно, и признаки плановости, но это не главное. 

Ленин излагал это в «Апрельских тезисах», но в более развёрнутом виде он говорил о них в «Грозящей катастрофе». Далее он говорил про многоукладность России — с ней надо что-то делать. Например, в сельском хозяйстве надо внедрять элементы капитализма, товарное производство на селе. Главный уклад, который должен торжествовать, —  капиталистический, но не просто капиталистический, а государственно-капиталистический. В более развернутом виде это изложено в «Очередных задачах советской власти».

Если внимательно читать эту работу, то можно понять, почему революция должна быть не государственно-капиталистической, а именно социалистической; другой революции просто не может быть. Только с помощью социалистической революции можно решить проблемы сугубо капиталистического свойства, но механизмом решения этих проблем является госкапитализм. Потому что между государственным капитализмом и социализмом других промежуточных ступеней нет. Если государственно-капиталистический уклад побеждает во всём полном объёме, то это будет означать только одно: следующий шаг — социализм. Эта логика, которую начиная с весны 1917 года и даже раньше Ленин пытался донести до соратников. 

Государственно-монополистический сектор должен был победить в конкуренции с другими секторами. Ленинская логика базируется на марксистском представлении прогресса: на том, что госкапитализм должен развивать производительные силы и разделение труда. Развитие производительных сил в России носило не самостоятельный характер, а подчиненный, периферийный. Это и нужно было изменить, разорвав связь с иностранным капиталом. Призыв «Вся власть Советам!» это и означал. Советы — готовая политическая организация, которая может более-менее мирно взять власть. Советы, по мнению Ленина, должны были осуществлять все протекционистские мероприятия. Советская власть не имеет связи с частным капиталом, поэтому она неподвластна ни мировому, ни олигархическому капиталу в России. Исходя из вышесказанного, Советы были единственной силой, которая могла реализовать эти меры.

Россия и буржуа

Любой представитель российского капитала, который приходит во Временное правительство, оказывается в рамках правил, которые устанавливаются иностранным капиталом. 

Это хорошо иллюстрируют воспоминания Милюкова. Весной 1917 года он писал, что Временное правительство отказывалось решать вопрос о земле, рабочий вопрос, национальный вопрос. Но почему? Он приводит цитату из беседы с французским посланником Палеологом, который говорит, что решение этих вопросов будет отвлекать от главного — от войны. И Милюков пишет, что был с ним согласен. Милюков олицетворял Временное правительство на его первом этапе и фактически выступал как агент французского империализма. Значит, интересы союзников в данном случае были куда важнее, чем проблемы развития страны. Россия находилась в катастрофическом состоянии, и решить её проблемы можно было только революционными методами, а Милюков был не готов к этому.

Выбор был сделан ещё тогда, когда Прогрессивный блок Государственной Думы отправился в поездку по Европе. Это было признанием Прогрессивного блока правительствами европейских стран, что играло важную роль и в глазах царского правительства. Прогрессивный блок хотел захватить власть, а Запад хотел контролировать Россию. Пышный приём, оказанный оппозиционному блоку, решал две задачи: показать царю, что запад — за либеральную оппозицию, а самой оппозиции показать, что она без запада — ничто. Милюков это понимал. 

Милюков был прозван в Госдуме Дарданельским, поскольку в войне решалась судьба проливов. Все выступления Милюкова так или иначе сводились к тому, что необходимо захватить проливы. Именно в этом он находил обоснование своего патриотизма. Прогрессивный блок представлялся как патриотический блок. «Война до победного конца» звучало как патриотический лозунг. Без патриотизма армия была бы деморализована, никто бы не пошёл воевать. Патриотизм был вдохновляющим фактором. Но он был также призван временно снять все те противоречия, которые сложились в России, затмить их риторикой «общих интересов». 

Этот лозунг позволял получить власть. В 1914-1915 годах в народе начали ходить слухи о тёмных силах во главе России, предательстве, измене Александры Фёдоровны, её немецких связях. Неудачи Российской империи связывались с изменой. В качестве «изменников» выступала царская семья. В таком случае задача «настоящих патриотов» — отстранение Николая II от власти. 

В то же время лозунг «война до победного конца» выражал интересы западных союзников. Для Милюкова патриотизм заключался в том, чтобы не уронить честь и достоинство России в глазах союзников, следовать своим союзническим обязательствам до конца. Патриотизм Милюкова прикрывал интересы союзников и превращал Россию в придаток Запада. Это самый патриотический путь, который он себе представлял, поскольку Запад — более развитое общество и, когда Россия вольётся в западную систему, она тоже получит возможности для развития. Это благо для всех: для рабочих, для крестьян. Что плохого-то? 

Почитайте воспоминания Милюкова — словосочетание «суверенность России» вы там не найдёте. Про независимость России там вообще ни слова. Война не за независимость, не за суверенитет, а только за то, чтобы с честью выполнить свои обязательства перед цивилизованным прогрессивным сообществом. Вот и всё. 

Можно ли сказать, что этот патриотизм поддерживался национальным капиталом? Cложно понять, что такое «национальный капитал». Конечно, в России была буржуазия, которая ставила национальные интересы выше иностранных. Меценаты развивали культуру, занимались благотворительностью. Мешков, например, перевёл большевикам 200 тысяч рублей серебром. Таких было мало, но они были. Действовали они сознательно из альтруистических соображений. Но всё-таки говорить о национальном капитале вряд ли возможно. Национальный капитал в любом случае взаимодействовал с мировым капиталом: по-другому было нельзя. Вся олигархическая верхушка должна была выполнять правила, установленные за пределами России.

Понимание социалистической революции у Ленина сводилось к тому, чтобы спасти Россию от катастрофы и создать в стране условия для роста производительных сил в рамках государственного капитализма. 

Социальная база большевиков

Вопросы, которые мы подняли сегодня, требуют более внимательного изучения работ Ленина. Но всё-таки у вас мог возникнуть вопрос по поводу государства нового типа. Существует общепринятое мнение, что государство есть инструмент, которым правящий класс продвигает свои интересы и распространяет их на всё общество. Диктатура пролетариата предполагала наличие класса пролетариата. Но являлся ли этот класс господствующим?

Проблема в том, что Ленину приходилось многие свои мысли облекать в привычную для других марксистов форму: по-другому было нельзя, ибо надо было найти общий язык с соратниками, которые были догматически убеждены в абсолютной правоте Маркса. Марксисты используют понятие диктатуры пролетариата. Ленин тоже использовал это понятие. Но ещё он использовал другое понятие — рабоче-крестьянская диктатура. Близкие ли это понятия?

Маркс обычно говорил о промышленных рабочих. Чтобы понять, что имел в виду Маркс, и применить это к России 1917-го года, нужно было проделать гигантскую интеллектуальную работу. Ленин её и проделал, чего не скажешь о других. Никак не объяснишь людям, что крестьяне и рабочие, которые порождены разными формациями, наделены разными экономическими, социальными и политическими интересами, находятся на различных культурных уровнях, должны находиться в союзе для движения к социализму.

На тот момент не было вполне развитого пролетариата. Не было революционного класса, который был нужен в масштабах всей страны. Приходилось работать с тем, что есть. Поэтому нужен был союз рабочих и крестьян. У Мао вообще почти не было пролетариата — он ориентировалсяна крестьянство. В данном случае речь идёт не о проблемах социализма, хотя в конечном итоге они и предполагаются. В данном случае речь идёт о решении проблем, в которых находятся общество, страна, государство, народ. Проблемы предполагалось решать с помощью тех средств, которые были в распоряжении. Но тогда скажут: «Проблема России важнее, чем проблема социализма». Нет. Ленин действительно стремился к социализму. Но он понимал, что, не разрешив текущих проблем России, социализм построить невозможно. 

Интересы крестьян могут совпадать с интересами рабочих. Можно на классовой основе вывести эту схожесть: бедные крестьяне-батраки мало чем отличаются от пролетариев. И всё же они отличаются. Крестьянин владеет собственностью, хотя бы и самой малой, а рабочий — нет. Отличия проявляются и в их психологии. Многие рабочие первого и второго поколения, вышедшие недавно из деревни, сохраняли крестьянское сознание.

Долгое время количество рабочих измерялось сотнями тысяч, а не миллионами. И только в 90-ые годы число перевалило за миллион — с этого момента начинается резкий рост рабочего класса. Следовательно, подавляющее большинство рабочих в 1917 году были рабочими в первом поколении, то есть вчерашними крестьянами. С этой точки зрения, кроме крестьянства, никакого другого союзника у русского рабочего быть не могло. Причём это не обязательно беднейшее крестьянство. Среди тех, кто пошёл за большевиками до революции, были не только беднейшие крестьяне, но и другие прослойки. 

Пойти мог кто угодно. Например, шли староверы. Они были не бедняками и руководствовались совсем другими соображениями. Есть даже целый ряд работ на эту тему, написанных, например, Багдасарян. В этих работах есть, конечно, и перегибы, но есть мысли интересные.

Переход крестьянина на сторону большевиков объясняется не только его материальным положением, но и другими факторами: и тем, где он живёт, и тем, под воздействием каких факторов выстраивается его жизнь. Преувеличивать материальный фактор нельзя: «Бедный я и несчастный, родственники помирают с голоду, пойду-ка в марксисты». Тот же Ленин, к примеру, не был бедняком. Большевики всё-таки искали ответы на сложные вопросы. А для этого они должны были быть образованными и грамотными. А беднякам это было недоступно.

Особенную роль в революции играла и армия. У Кара-Мурзы в его «Советской цивилизации» есть глубокие и правильные рассуждения о роли армии в революции. Десять миллионов крестьян, отправленных в армию, организовались так же, как и крестьяне, которые пошли в город работать на заводы. Они получили некоторый минимум образованности, представление о многих вещах, которых в деревне просто не было. Поэтому крестьяне-фронтовики сильно отличались от деревенских. Часто, когда создавались советы, во главе этих советов становились именно воевавшие крестьяне, особенно при большевистской власти.У большевиков была вполне определённая социальная опора: люди, у которых не было перспектив в тех условиях. В основном это были металлурги и шахтёры. А те, кто имел иное положение, скорее шли за меньшевиками: типографские работники, железнодорожники. Вот это те отряды, про которых можно сказать, что они действительно руководствовались проблемами улучшения своего благосостояния. Меньшевики им приоткрывали такую возможность. У большевиков такого не было никогда: они говорили о радикальном решении проблемы. Последнее воспринималось рабочим классом крайне абстрактно по отношению к своему реальному положению. Большевики рабочему говорили, что надо бороться не для того, чтобы он получал больше денег, а для того, чтобы в корне изменить несправедливую систему. А меньшевики: «Давай, борись за свои права, устраивай забастовки, чтобы тебе платили больше, чтобы сократить рабочий день».
За большевиками шли люди, которые не просто отрицали сегодняшнюю действительность, но и имели хоть какие-то представления о том, как обустроить жизнь. Большевики давали им возможность «помечтать». Они говорили: «Мы решим проблемы всего общества, а ваши — в первую очередь, потому что вы — авангард».