Клаус Шваб — немецкий экономист и глава Всемирного экономического форума. Он утверждает, что новые технологии кардинально меняют то, как люди живут, работают и общаются. По его словам, эти изменения — «четвёртая промышленная революция».  

Иэн Молл — марксист из ЮАР. Он не согласен со Швабом. Технологии и правда быстро развиваются, но, продолжает Молл, революционно ничего не меняется; зато концепция Шваба используется для того, чтобы оправдывать неолиберальный курс в экономике и лоббировать интересы бизнес-элит.

Следующий раздел — выжимка статьи Молла, где он критикует концепцию Шваба. Сама статья начинается после этого раздела.

Выжимка

Начало статьи Молла

Доминирующая концепция «Четвёртой промышленной революции» преподносит бурное развитие технологий как смелую новую индустриальную революцию. Поскольку свидетельств этому в социальной, политической, культурной и экономической сферах на местном и глобальном уровне крайне мало, нужно обратить внимание на то, как этот идеологический фрейм работает на продвижение интересов общественных и экономических элит по всему миру. В этой статье рассматривается, как Клаус Шваб — главный мыслитель Всемирного экономического форума (ВЭФ) и представляющих его интересов — сформулировал и распространил эту идеологему. В статье утверждается, что фрейм 4ПР закрепляет неолиберализм периода после Вашингтонского консенсуса. Тем самым, 4ПР позволяет прикрыть продолжающийся упадок глобализированного мирового порядка посредством нарратива о «светлом будущем».

Вступление

Идея Четвёртой промышленной революции (далее — 4ПР) в настоящее время, кажется, доминирует в общественной повестке [прим. ред. — статья опубликована 17-го февраля 2022-го года]. Интеллектуалы, главы корпораций, политики, педагоги и обычные люди всех взглядов — от консерваторов до прогрессивных — склонны считать, что она на самом деле происходит. О ней спорят, но мало кто сегодня сомневается в том, что 4ПР происходит. Я уже ранее показывал в другой статье, что такого явления не существует¹Moll, Ian. 2021. The myth of the fourth industrial revolution. Theoria: A Journal of Social and Political Theory. 68 (167): 1–38. doi:10.3167/th.2021.6816701. Сегодня просто нет свидетельств грандиозного сосредоточения цифровых технологий, которое кардинально преобразует производство, общество и глобальную власть и выйдет за рамки определяющих характеристик Третьей промышленной революции (3ПР). И всё же основная масса идеологов 4ПР верят в неё. Под влиянием этой веры формируется поведение и идентичность миллиардов людей в интересах глобальных экономических и политических элит. Эти элиты беспокоит, что цифровой, информационный международный порядок находится в опасности:

«Изобразить быстрое технологическое развитие как новую промышленную революцию — гораздо более сильная идеологическая стратегия, чем жалобный призыв возродить и отремонтировать Третью промышленную революцию, в которой мы фактически продолжаем жить. Поэтому к этой стратегии прибегают те, кто стремится мобилизовать политические, социальные и экономические силы для сохранения своего господства»²Там же. С. 30..

Это не отменяет того, что мы живём в эпоху ускоряющегося развития информационных технологий. Просто нет оснований называть это «четвёртой промышленной революцией».

Рассмотрим, как идеология 4ПР работает в нашем обществе.

Гегемония идеологических метафор

Идеология — это слабо связанная, в основном негласная система убеждений, которая с гносеологической и практической точки зрения служит мотивацией наших действий и бездействия. Эта структура «мировоззрений, трактовок, ценностей и норм оправдывает, оспаривает и/или интерпретирует данный социальный и политический порядок, часто ссылаясь на идеализированное видение социального мира»³Neubauer, Robert. 2011. Neoliberalism in the Information Age, or Vice Versa? Global citizenship, technology, and hegemonic ideology. Triple C: Communication, Capitalism and Critique. 9 (2): 195–230. doi:10.31269/triplec.v9i2.238. P. 213..

Таким образом, «идеология» несёт положительный смысл, обозначая доминирующую экзистенциальную структуру, в рамках которой мы понимаем реальность и действуем в соответствии с ней. У неё также есть критический смысл, восходящий к Грамши. Он относится к тому, каким образом социальные, экономические, политические и правовые институты вписываются в эти рамки убеждений и делают идеологию незаметной.

Луи Альтюссер выдвигает три тезиса относительно идеологии:

1. «Идеология обладает материальным существованием»⁴Л. Альтюссер. «Идеология и идеологические аппараты государства»..
2. «Идеология представляет собой воображаемые отношения индивидуумов с реальными условиями их существования»⁵Там же..
3. Следовательно, наше существование в идеологии — Альтюссер использует термин «интерпелляция» — состоит как в «реальном» отношении, так и в «воображаемом», переживаемом отношении⁶Л. Альтюссер. «За Маркса», гл. «Марксизм и гуманизм», п. IV..

Первый тезис подтверждает, что идеология всегда существует в материальных практиках общества — повседневном поведении, языке, привычках и ритуалах. Это установленное «ноу-хау» воспроизводит повседневную жизнь как здравый смысл. Второй тезис признаёт, что эти переживаемые отношения выступают как систематические искажения в общественном сознании, в частности, в отношении угнетения подчинённых классов. Третий тезис предполагает реализацию в человеке этих идеологических практик и импульсов (хотя Альтюссер, исходя из «теоретического антигуманизма», не стал бы формулировать это в таких терминах — этот вопрос я не планирую рассматривать в данной статье). Благодаря этим открытиям работа Альтюссера является основополагающей в изучении идеологии.И всё же, Альтюссера по-разному критиковали за отрицание возможности сопротивляться и бороться против господствующей идеологии⁷Thompson, E.P. 1978. The Poverty of Theory and Other Essays. New York: Monthly Review Press.⁸Hall, Stuart. 1980. Race, Articulation and Societies Structured in Dominance. In UNESCO (ed.). Sociological Theories: Race and Colonialism, 305–345. Paris: United Nations Educational, Scientific and Cultural Organisation.⁹Soper, Kate. 1986. Humanism and Anti-Humanism. London: Hutchinson.. Его точка зрения это пессимистическое изложение идей Грамши, в котором государственная машина воспроизводит идеологию с большей силой, чем ей могут сопротивляться. Он говорит, например, что активисты, которые пытаются использовать то немногое оружие, которое они могут найти, против идеологии, системы и практики, даже не подозревают, что система больше, чем они, и легко сокрушает их ¹⁰Полная цитата: «Прошу прощения у учителей, которые в ужасных условиях пытаются обратить против этой идеологии, всей системы и её практики то оружие, что могут обрести в „преподаваемой“ ими истории и прочих науках. Это герои. Но их немного, а у скольких (у большинства) нет даже и тени подозрения к той „работе“, которую вынуждает их делать поглощающая и подавляющая система». Л. Альтюссер. «Идеология и идеологические аппараты государства».. Теоретики, чьи работы я здесь использую, без сомнения, слишком гуманно относятся к Альтюссеру, но они проясняют далее три обозначенных тезиса, касающихся современного цифрового порядка.

Учёные Дж. Лакофф и М. Джонсон изучают когнитивное строение идеологии с помощью фреймов — метафор, символических изображений и когнитивной эвристики, которые вместе составляют «здравый смысл» господствующей политической и социально-экономической системы¹¹Lakoff, George and Mark Johnson. 1999. Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought. New York: Basic Books. P. 23.. Их нейролингвистическое исследование показывает, что эти воплощённые фреймы активируют определённые ментальные шаблоны, которые обусловливают наши рассуждения и восприятие по любому вопросу. Наши политические взгляды и мораль физически оформлены в нашем мозгу, где нейронные связи превращают их в «исполняемые шаблоны» сознания. Такие фреймы активируются «бессознательно, машинально, рефлекторно» — отсюда их идеологическая функция¹²Lakoff, George. 2008. The Political Mind: A Cognitive Scientist’s Guide to Your Brain and its Politics. New York: Penguin. P. 34.. В книге «Метафоры, которыми мы живём» Лакофф и Джонсон говорят, что фреймы глубоко влияют на каждый аспект нашей жизни — мы не можем мыслить без метафор¹³Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / пер с англ. А.Н. Баранов, А.В. Морозова. М.: Едиториал УРСС, 2004. 256 с..

В этом плане Лакофф и Джонсон близки к марксистам начала XX века: Грамши, Адорно, Хоркхаймеру и Маркузе. Последние анализировали, как идеология работает на социальном уровне и скрывает от людей реальные условия их собственной жизни.

Грамши развивает классический марксистский взгляд на идеологию, в частности, что классовый конфликт, присущий экономическим производственным отношениям, напрямую определяет «юридические, политические, религиозные, художественные или философские, короче — идеологические формы, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение»¹⁴К. Маркс. «К критике политической экономии». Марксистский интернет-архив. URL: https://www.marxists.org/russkij/marx/1859/criticism_pol_econ/01.htm. Однако концепция Грамши о гегемонии выходит за рамки этого экономического редукционизма¹⁵Редукционизм — методологический принцип, согласно которому сложные явления могут быть полностью объяснены с помощью законов, свойственных явлениям более простым (например, социологические явления объясняются биологическими или экономическими законами).. Гегемония предстаёт как политическое или культурное доминирование одной группы людей над другой, которое опирается главным образом на согласие подавляемых. Она действует путём создания и воспроизводства «Weltanschauung» — мировоззрения, которое порождает «моральную и политическую пассивность»¹⁶А. Грамши. Избранные произведения в трёх томах. Том третий. Тюремные тетради. М. 1959, стр. 23.. «Традиционная интеллигенция»¹⁷Традиционная интеллигенция по А. Грамши — это технократический слой, который обладает специальными знаниями и навыками, но в значительной мере связан с интересами буржуазии. К ней относят врачей, ученых, юристов, инженеров и другие высокообразованные кадры. Они политически не активны и стихийно воспроизводят существующий строй. работает неосознанно, считая себя самостоятельной, а «органическая интеллигенция»¹⁸Органическая интеллигенция по А. Грамши — слои общества, которые вырабатывают собственную интеллектуальную культуру и идентичность, выделяются из традиционных интеллигентских кругов. К ней относят интеллектуалов, артистов, писателей, студентов и других мыслителей, развивающих свои идеи. Органическая интеллигенция способна к формированию собственной культурной и политической идентичности, независимо от традиционных структур власти, и способна возглавить прогрессивное общественное движение. правящего блока работает сознательно на сохранение этого мировоззрения¹⁹Там же, стр. 457–458.²⁰Salamini, Leonardo. 1974. Gramsci and Marxist Sociology of Knowledge: An Analysis of Hegemony-Ideology-Knowledge. Sociological Quarterly. 15 (3): 359–380. doi:10.1111/j.1533-8525.1974.tb00900.x P. 366-368.. Лакофф и Джонсон говорят о преобладании «здравого смысла», который упорядочивает наше повседневное, приземлённое понимание мира, в психологических терминах. Грамши говорит об этом в социальных терминах.

В совокупности франкфуртская школа (включая Адорно, Хоркхаймера и Маркузе) выявляет «технологическую рациональность» как господствующую идеологию в развитых индустриальных обществах. Хотя это понятие было выработано в середине прошлого века, оно по-прежнему широко используется для анализа современного цифрового капитализма. Ш. Зубофф в новаторском докладе о надзорном капитализме показывает, как предсказательные алгоритмы машинного интеллекта отслеживают и направляют поведение работников, потребителей и граждан так, чтобы это было выгодном для текущего экономического и политического порядка²¹Zuboff, Shoshana. 2019. The Age of Surveillance Capitalism: The Fight for a Human Future at the New Frontier of Power. New York: Public Affairs.. Дж. Деланти и Н. Харрис описывают этот процесс как «современную технологическую рациональность» (англ. modern technological rationality)²²Delanty, Gerard and Neal Harris. 2021. Critical Theory and the Question of Technology: The Frankfurt School revisited. Thesis Eleven 166 (1): 88–108. doi:10.1177/07255136211002055 P. 91.. Аналогичным образом, П. Билич рассматривает возвышение Google как пример «технологической рациональности алгоритмического капитализма»²³Bilić, Paško. 2018. A Critique of the Political Economy of Algorithms: A Brief History of Google’s Technological Rationality. triple C: Communication, Capitalism and Critique. 16 (1): 315–331. doi:10.31269/vol16iss1pp315-331. Э. Беньера исследует роль технологических компаний в «отчуждении африканцев от их данных […], а сборщики и добытчики данных (датамайнеры) становятся воплощением технологической рациональности» и новыми колонизаторами Африки²⁴Benyera, Ernesto. 2021. The Fourth Industrial Revolution and the Recolonisation of Africa: The Coloniality of Data. London: Routledge..

Точно так же, как это было в «индустрии культуры» довоенной и послевоенной Европы, технологическая рациональность превращает повседневную жизнь в «мир инструментальных средств», которые регулируют наши убеждения, опыт и мысли²⁵Г. Маркузе. «Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества». Глава 8.. Сочетание медиа-форм, таких как кино, радио и газеты (сегодня мы добавляем телевидение и социальные сети, самые вездесущие медиа-формы из когда-либо существовавших), «обрамляет» идеологические представления о мире: «той почвой, на которой техникой приобретается власть над обществом, является власть экономически сильных над обществом. Техническая рациональность сегодня является рациональностью господства как такового»²⁶Horkheimer, Max and Theodor Adorno. 1944/2002. The Culture Industry: Enlightenment as Mass Deception. In Dialectic of Enlightenment: Philosophical Fragments. 94-136. Stanford CA: Stanford University Press. Курсив мой.. Такие мифы, как 4ПР, воплощаются в жизнь социально и психологически как идеологические фреймы, и действуют в пользу гегемонии.

Рамки «Четвёртой промышленной революции»

Клаус Шваб, как известно, вмешался в глобальный дискурс о цифровой информационной экономике, представив понятие 4ПР на Всемирном экономическом форуме (ВЭФ) в Давосе в январе 2016 года²⁷Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum.. Конечно, многие из идей не были его собственными. Влияние, очевидно, оказала Индустрия 4.0 — стратегическая инициатива правительства Германии 2011 года по повышению уровня цифровизации производства²⁸Fuchs, Christian. 2018. Industry 4.0: The Digital German Ideology. tripleC: Communication, Capitalism and Critique 16 (1): 280–289. doi:10.31269/triplec.v16i1.1010²⁹Reischauer, Georg. 2018. Industry 4.0 as Policy-Driven Discourse to Institutionalize Innovation Systems in Manufacturing. Technological Forecasting and Social Change 132: 26–33. doi:10.1016/j.techfore.2018.02.012. К. Фукс называет это «немецкой цифровой идеологией». Те, кто достаточно стар, чтобы заметить аллюзию, эту отсылку оценят! Уже в 2015 году на Всемирном саммите по технологической безработице обсуждались «прорывные технологии, которые, как утверждается, приведут к экономическому росту без повышения занятости и увеличению безработицы во всем мире [за счёт] робототехники, искусственного интеллекта, 3D-печати и других инноваций с огромным разрушительным потенциалом»³⁰Peters, Michael. 2017. Technological Unemployment: Educating for The Fourth Industrial Revolution. Educational Philosophy and Theory 49 (1): 1–6. doi:10.1080/00131857.2016.1177412.

Однако Шваб произвёл поразительный идеологический переворот, создав набор образов о воображаемой революции. Э. Гилуолд называет это «одним из самых успешных инструментов лоббирования и политического влияния современности» ³¹Gillwald, Alison. 2019. South Africa is Caught in the Global Hype of the Fourth Industrial Revolution. The Conversation, August 20. URL: https://theconversation.com/south-africa-is-caught-in-the-global-hype-of-the-fourth-industrial-revolution-121189 (Accessed February 6, 2022)..

Сейчас этот фрейм прочно утвердился. Он обычно скрыт, но я попробую раскрыть его. Этот фрейм строится по следующей формуле:

1. Перечислите от 7 до 15 технологий, в основном цифровых, которые кажутся продвинутыми, заставляют нас чувствовать себя несовременными и внушают благоговейный трепет перед будущим. Даже если они не относятся к новшествам XXI века, объявите их таковыми.
2. Заявите, что между этими технологиями происходит беспрецедентное взаимопроникновение.
3. Предположите, что они приведут к изменениям, которые перевернут и преобразят все сферы нашей жизни.
4. Сошлитесь к каждой из предыдущих промышленных революций как к образцу для нынешней.
5. Назовите одну-две ключевые технологии или источника энергии в предыдущих промышленных революциях. В качестве проверенных предположений можно выдвинуть: паровой двигатель для 1ПР; двигатель внутреннего сгорания или электричество для 2ПР; компьютеры или ядерная энергия для 3ПР (вы бы упомянули Интернет в пункте 1, поэтому избегайте этого здесь).

Сам Шваб задаёт такой стандарт:

«4ПР не похожа ни на что, с чем человечество сталкивалось раньше. […] Только вдумайтесь: ошеломительное сосредоточение новых технологических прорывов, охватывающее широкий спектр таких областей, как искусственный интеллект, робототехника, интернет вещей, автономные транспортные средства, 3D-печать, нанотехнологии, биотехнологии, материаловедение, хранение энергии и квантовые вычисления. […] Они дополняют и усиливают друг друга в синтезе технологий в физическом, цифровом и биологическом мирах. […] Первая промышленная революция обусловлена строительством железных дорог и изобретением паровой машины. […] Вторая промышленная революция […] сделала возможным массовое производство, чему способствовало появление электричества и сборочной линии. Третья промышленная революция началась в 1960-е годы. Обычно её называют компьютерной или цифровой революцией, потому что катализатором стало развитие полупроводников, больших ЭВМ, персональных компьютеров и Интернета […] Я убежден, что 4ПР будет такой же мощной, внушительной и исторически значимой, как и предыдущие три» (курсив мой)³²Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum. P. 7, 11, 13..

«Первые три промышленные революции отличались не таким высоким темпом технологического прогресса, как в наши дни. […] Новая революция направлена на преодоление границ. […Она] характеризуется гораздо более повсеместным и мобильным Интернетом, меньшими по размеру и более производительными передатчиками, […] искусственным интеллектом и машинным обучением. [… Сюда же] относятся секвенирование генов, нанотехнологии, возобновляемые источники энергии и квантовые вычисления. […] Именно сочетание этих технологий и их взаимодействие в физической, цифровой и биологической областях принципиально отличают 4ПР от предыдущих революций»³³Kayembe, Christian and Danielle Nel. 2019. Challenges and Opportunities for Education in the Fourth Industrial Revolution. African Journal of Public Affairs 11 (3): 79–94. P. 81–-82.

Количество ретрансляций этих суждений увеличивается до бесконечности. Идеология 4ПР носит характер явной гегемонии.

Утверждение «Четвёртой промышленной революции» как идеологии

Каждый год Всемирный Экономический Форум (ВЭФ) в Давосе собирает мировую экономическую элиту: корпоративных боссов, глав государств, всемирно известных интеллектуалов и их окружение. Это преподносится как способ наладить связи «для более инклюзивного, гармоничного и устойчивого будущего»³⁴WEF. 2021. The Davos Agenda. URL: https://www.weforum.org/events/the-davos-agenda-2021 (Accessed February 2, 2022).. Сплочение, к которому этот форум стремится, — идеологическое сплочение, разумеется. В 2016 году ВЭФ завершился триумфом. Мировые лидеры вернулись домой с формулой, которая, похоже, убедила их подчиненных, избирателей, заказчиков или клиентов в том, что мы стоим на пороге совершенно нового строя. С тех пор представление, что на нас надвигается 4ПР, стало доминирующим в социальных, политических и экономических дискуссиях по всему миру.

Шваб успешно использует нашу внутреннюю «технологическую рациональность». Он объявляет о беспрецедентной скорости, размерах и размахе 4ПР. Скорость изменений, по его словам, скорее имеет экспоненциальный, а не линейный характер. Соединение множества технологий шире и глубже, чем когда-либо прежде. Системное воздействие теперь тотально и охватывает всё общество и глобальную экономику³⁵Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum. P. 8-9.. Таким образом, он утверждает, что «потрясения и инновации […] происходят быстрее, чем когда-либо»³⁶Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum. P. 14.. Вместе с тем Шваб отвергает значительную часть экспертного анализа по этому вопросу: «Мне хорошо известно, что некоторые учёные и эксперты воспринимают рассматриваемые мной процессы просто как часть третьей промышленной революции»³⁷Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum. P. 8..

Рассмотрим некоторые исследования, которые он игнорирует. Прежде всего, вклад Мануэля Кастельса, испанского социолога, признанного главным теоретиком сетевого общества, которое зародилось в семидесятые годы. Он писал о сетевом обществе, что это «общество, социальная структура которого состоит из сетей, работающих на основе микроэлектроники и коммуникационных технологий»³⁸Castells, Manuel. 2004. Network Society: A Cross-Cultural Perspective. London: Edward Elgar. P. 3.. Кастельс показывает, что к девяностым годам весь мир был построен вокруг сетевых информационных систем³⁹Castells, Manuel. 2000. The Rise of the Network Society. Chichester: Wiley Blackwell.. Однако решающая роль сетевых информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) — это «палка о двух концах». Некоторые страны ускоряют экономический рост, внедряя цифровые экономические системы, но те, кто не в состоянии этого сделать, вытесняются на обочину: «их отставание накапливается»⁴⁰Castells, Manuel. 1999. Information Technology, Globalization and Social Development. Discussion Paper No. 114. Geneva: United Nations Research Institute for Social Development. P. 3.. Кастельс много пишет о том, что он называет «другой стороной информационной эпохи: неравенство, бедность, невзгоды и социальная изоляция» — сегодня это всё  возрастающее наследие глобализированной информационной экономики⁴¹Op. cit. P. 7..

Очевидно, Кастельс повлиял на взгляды Шваба. Тем не менее, он цитирует Кастельса только один раз⁴²Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum. P. 86.. Проблема Шваба в том, что Кастельс не подходит для идеологического одобрения «промышленных революций». Эмпирическое исследование последнего не подтверждает фундаментальную цифровую трансформацию общества в современную эпоху.

Еще один эксперт, которого Шваб игнорирует, — Джереми Рифкин. К 2016 году, когда Шваб предложил концепцию 4ПР, Рифкин уже некоторое время писал о рабочих местах, на которых робототехника перехватила стратегические и управленческие функции в экономическом производстве⁴³Rifkin, Jeremy. 1995. The End of Work: The Decline of the Global Labor Force and the Dawn of The Post-Market Era. New York: Putnam.⁴⁴Rifkin, Jeremy. 2011. The Third Industrial Revolution: How Lateral Power Is Transforming Energy, The Economy, and the World. New York: Palgrave MacMillan.⁴⁵Rifkin, Jeremy. 2014. The Zero Marginal Cost Society: The Internet of Things, the Collaborative Commons, and the Eclipse of Capitalism. New York: St. Martin’s Press.. Между ними существует заметное разногласие. Рифкин не считает, что эти крупные изменения, связанные с ИКТ, составляют 4ПР.

В 2016 году Рифкин заявил, что ВЭФ «выстрелил мимо» с введением в оборот 4ПР. Он оспорил утверждение Шваба о том, что соединение физических систем, биологических процессов и цифровых технологий является качественно новым явлением:

«Сама природа цифровизации […] заключается в ее способности сводить коммуникации, визуальные, слуховые, физические и биологические системы к информации в чистом виде, которая затем может быть реорганизована в обширные интерактивные сети, работающие во многом подобно сложным экосистемам. Другими словами, именно взаимосвязанный характер цифровых технологий позволяет нам преодолевать границы и «стирать грани между физической, цифровой и биологической сферами». Принцип работы цифровизации — это «взаимосвязь и построение сетей». Именно это цифровизация делает с возрастающей сложностью на протяжении нескольких десятилетий. Это то, что определяет саму архитектуру Третьей промышленной революции»⁴⁶Rifkin, Jeremy. 2016. The 2016 World Economic Forum Misfires with Its Fourth Industrial Revolution Theme. Industry Week, January 16..

Рифкин далее отверг гипотезу Шваба о скорости, размере и области применения 4ПР. Он показал, что внутренняя взаимосвязанность сетевых информационных технологий и непрерывное экспоненциальное снижение затрат на цифровые технологии постоянно приводили к изменениям в «скорости, масштабах и системном воздействии» в течение примерно 35 лет. Убеждение Шваба, что это была «новая революция», было откровенным заблуждением⁴⁷Rifkin, Jeremy. 2016. The 2016 World Economic Forum Misfires with Its Fourth Industrial Revolution Theme. Industry Week, January 16..

С точки зрения практической политики в 2016 году в Давосе Шваб не нуждался ни в Кастельсе, ни в Рифкине. Он стремился укрепить пошатнувшийся глобальный экономический порядок [прим. ред. — здесь Молл занимается конспирологией и прямо обвиняет Шваба в том, что он создал теорию 4ПР, чтобы помочь неолиберализму]. Шваб умело избежал воздействия этих учёных и других подобных экспертов при определении контуров Давосской 4ПР.

Однако, несмотря на отголоски формулы 4ПР после 1976 года среди верящих в неё, тщательный исторический анализ показывает, что 4ПР как особого явления в наше время не существует. В следующем разделе я кратко изложу более глубокую и системную аргументацию, представленную в моих ранних статьях⁴⁸Moll, Ian. 2021. The myth of the fourth industrial revolution. Theoria: A Journal of Social and Political Theory 68 (167): 1–38. doi:10.3167/th.2021.6816701⁴⁹Moll, Ian. 2021. The Myth of the Fourth Industrial Revolution: Implications for Teacher Education. In Felix Maringe (ed.), Higher Education in the Melting Pot: Emerging Discourses of the 4IR and Decolonisation. 91–110. Cape Town: Aosis..

Почему «Четвёртая промышленная революция» — это миф

Историки принимают Первую промышленную революцию (1ПР) за образец. Она задаёт исторические, концептуальные и методологические критерии для определения того, является ли на самом деле какая-либо эпоха или череда событий промышленной революцией.

Первая промышленная революция (около 1760–1850 гг.) была не просто результатом появления или слияния технологий, а фундаментальной транснациональной социально-экономической трансформацией. Э. Хобсбаум рассматривает это как успешный и в то же время трагичный переход от земледельческой экономики к индустриальной. Успешный — в плане промышленного развития, и трагичный — в плане человеческих жертв⁵⁰Э. Хобсбаум. «Век революции. Европа 1789-1848 гг.».

В основе промышленной революции лежало появление британской фабрики. Совместная работа машин (англ. convergence of machines) — хлопкоочистительной машины, прядильной машины, механизированного ткацкого станка и парового двигателя Уатта — охватила всё побережье Атлантического океана. Это позволило резко увеличить выпуск хлопчатобумажных тканей. В политическом и экономическом отношении 1ПР ознаменовала становление капитализма и упадок феодального общества. В социальном плане это привело к формированию рабочего класса, который вступил в борьбу с богатеющей буржуазией⁵¹Там же.⁵²Thompson, E.P. 1963. The Making of the English Working Class. London: Victor Gollancz.⁵³Bythell, Duncan. 1983. Cottage Industry and the Factory System. History Today 33 (4): 17–23.. Основной сырьевой товар — хлопок — производился с помощью рабского труда, который имел ключевое значение для раннего экономического колониализма⁵⁴Beckert, Sven. 2014. Empire of Cotton: A Global History. New York: Alfred A. Knopf.⁵⁵Dattel, Eugene. 2009. Cotton and Race in America (1787–1930): The Human Price of Economic Growth. Chicago: Ivan Dee.. Трёхликим Янусом⁵⁶Янус — бог в древнеримской мифологии. Януса изображали с двумя лицами, одно из которых направлено в будущее, а другое — в прошлое. Это подчёркивало его знание об уже произошедших и будущих событиях. 1ПР было превращение африканцев в товар, надругательство над рабами в американских колониях и обнищание работающей бедноты в Великобритании⁵⁷Williams, Eric. 1944/1994. Capitalism and Slavery. Chapel Hill, NC: University of North Carolina Press..

Эта историческая многогранность определяет схему анализа, применимую к любой потенциальной промышленной революции. Чтобы признать её таковой, должна материально реализоваться целая совокупность экономических, социальных и политических перемен (см. рисунок 1).

Четвёртая промышленная революция, провозглашённая Швабом, не соответствует даже критерию технологической революции, не говоря уже об остальных⁵⁸Moll, Ian. 2021. The myth of the fourth industrial revolution. Theoria: A Journal of Social and Political Theory 68 (167): 1–38. doi:10.3167/th.2021.6816701⁵⁹Moll, Ian. 2021. The Myth of the Fourth Industrial Revolution: Implications for Teacher Education. In Felix Maringe (ed.), Higher Education in the Melting Pot: Emerging Discourses of the 4IR and Decolonisation. 91–110. Cape Town: Aosis.. Анализ «технологий», часто называемых ключевыми составляющими 4ПР — искусственного интеллекта, машинного обучения, робототехники и интернета вещей — показывает, что они не оправдывают претензий на современную технологическую «революцию»:

1. Искусственный интеллект (ИИ) сам по себе не является технологией. Это область исследований, знания которой применяются в различных технологических сферах, включая разработку программного обеспечения и робототехнику. ИИ во многом относится к 3ПР, так как начал развиваться с появлением высокоскоростных цифровых ЭВМ в 1950‑е годы.

2. Роботы — это компьютеризированные машины, которые воспроизводят действия человека. С момента разработки первого промышленного робота в 1961 году робототехника непрерывно развивалась. К 2000 году на заводах по всему миру работало около 750 тысяч промышленных роботов, а к 2021 — три миллиона⁶⁰IFR (International Federation of Robotics). 2021. IFR Presents World Robotics Report 2021. Press release, October 28, Frankfurt. URL: https://ifr.org/ifr-press-releases/news/robot-sales-rise-again (Accessed February 1, 2022).. Примечательно, что базовая технология этого роботизированного рабочего класса не сильно изменилась в новом тысячелетии. Большинство роботов на сборочных линиях не являются «разумными», но с 1980-х гг. робототехника объединилась с машинным обучением для производства самообучающихся роботов. Чат-боты сегодня широко распространены, но они берут начало от обработки естественного языка в 1960‑х гг.

3. Машинное обучение — это способность компьютеров учиться и принимать решения подобно человеку, но без программирования. «Искусственная нейронная сеть» играла в шашки с 1950‑х гг., а в 1997 году компьютер победил чемпиона мира по шахматам. Слияние робототехники и машинного обучения наметилось в 1980‑е гг. Через десять лет появились роботы, которые могли «самостоятельно изучать, что для них лучше» ⁶¹Van de Velde, Walter, ed. 1993. Toward Learning Robots. Cambridge, MA: MIT Press.. Хотя успехи «глубокого обучения», достигнутые примерно в 2015 году (например, распознавание лиц), весьма внушают, истоки «свёрточных нейронных сетей» восходят к 1980‑м гг.⁶²LeCun, Yan, Yoshua Bengio and Geoffrey Hinton. 2015. Deep Learning. Nature 521, 436–444. doi:10.1038/nature14539

4. Интернет вещей (IoT) охватывает объединённые в сеть механические и цифровые устройства, которые передают, обрабатывают данные и на их основе принимают решения без вмешательства человека. Эта технология не нова. Как Интернет, так и аналого-цифровые преобразователи, позволяющие использовать IoT, появились в середине 1960‑х годов.

Отсюда очевидный вывод: ни одна из этих предполагаемых технологий 4ПР не является прорывным изобретением современности. Все они представляют развивающиеся технологии, в основе которых лежат новаторские технологические преобразования 3ПР. Более того, в настоящее время отсутствует какая-либо беспрецедентная, грандиозная конвергенция технологий, которая каким-то образом выходила бы за рамки цифровой революции. Растущая шумиха вокруг «конвергентных технологий 4ПР» носит явно идеологический характер.

Также не произошло широких общественных преобразований, указывающих на глубокие изменения в процессах производства, трудовых отношениях, социальной жизни и глобальной экономике (см. рисунок 1). Они должны были бы случиться, если бы этот период был четвёртой промышленной революцией. «Обоюдоострый клинок» 3ПР неумолим: на одном краю — экономическое процветание, на другом — растущая бедность, неравенство и разрушение окружающей среды.

Автоматизация работы на фабрике и в офисе, зародившаяся в 1980‑е, по-прежнему лишает средний класс рабочих мест в промышленно развитых государствах. В странах ОЭСР к 1995 году более трети сотрудников работали по краткосрочным договорам⁶³Carnoy, Martin and Manuel Castells. 2001. Globalization, the Knowledge Society, and the Network State: Poulantzas at the Millennium. Global Networks 1 (1): 1–18. doi:10.1111/1471-0374.00002. Доля рабочих мест средней квалификации снизилась с 42 % в 2000 году до 32 % сегодня. ОЭСР прогнозирует, что занятость в сфере услуг будет расти в основном на «низкоквалифицированных и прекарных работах»⁶⁴OECD (Organisation for Economic Co-operation and Development). 2019. OECD Employment Outlook 2019: The Future of Work. Paris: OECD Publishing..

В мегаполисах из-за иерархии пригородов, основанной на классе и расе, сохраняются подходы к городскому планированию 1970-х гг.⁶⁵Castells, Manuel. 2000. The Rise of the Network Society. Chichester: Wiley Blackwell.⁶⁶Nijman, Jan and Yehua Wei. 2020. Urban Inequalities in the 21st Century Economy. Applied Geography 117: 1–8. doi:10.1016/j.apgeog.2020.102188. Разочарование в статус-кво продолжает расти. Всё ярче проявляется национализм, фундаментализм и шовинизм. Процветает политика, пришедшая прямиком из прошлого века, основанная на этнической религиозной, языковой и прочей принадлежности.

В глобальном масштабе сохраняется социальная изоляция и эксплуатация Юга. «Многонациональные» корпорации продолжают использовать офшоры или аутсорсинг, чтобы снизить затраты на рабочую силу и максимизировать прибыль. И пока все данные указывают на то, что эти модели эксплуатации останутся и в будущем⁶⁷ILO 2019. The Future of Work in Textiles, Clothing, Leather and Footwear. Working Paper No. 326. Geneva: ILO Sectoral Policies Department.. Многие страны Африки, входящие в число беднейших в мире ⁶⁸Koop, Avery. 2021. Mapped: The 25 Poorest Countries in the World. Visual Capitalist. URL: https://www.visualcapitalist.com/mapped-the-25-poorest-countries-in-the-world/ (Accessed February 2, 2022)., вынуждены предлагать самую дешёвую рабочую силу, чтобы конкурировать на офшорном рынке ⁶⁹Barrett, Paul and Dorothée Baumann-Pauly. 2019. Made in Ethiopia: Challenges in the Garment Industry’s New Frontier [report]. New York University: Stern Centre for Business and Human Rights. URL: https://humanrights.wbcsd.org/project/made-in-ethiopia-challenges-in-the-garment-industrys-new-frontier/ (Accessed February 1, 2022)..

Социальный контекст мира остаётся таким же, как был в начале 3ПР, и особых изменений не предвидится. Если рассматривать пять ранее установленных аналитических критериев, на новую промышленную революцию после третьей не указывает ровным счётом ничего. Дивного нового мира Шваба просто не существует.

Как работает идеология «Четвёртой промышленной революции»

Тем не менее, эту идеологию продолжают тиражировать. Людей убеждают в том, что сетевые информационные технологии (современные технологии 3ПР) обладают принципиально новыми, мощными конвергентными свойствами, способными искоренить неравенство, безработицу и нищету. Именно декларирование беспрецедентного технологического взаимопроникновения считается наиболее общественно значимым элементом нарратива 4ПР⁷⁰Morgan, Jamie. 2019. Will We Work in Twenty-First Century Capitalism? A Critique of the Fourth Industrial Revolution Literature. Economy and Society 48 (3): 371–398. doi:10.1080/03085147.2019.1620027. Шваб заявляет об «ошеломляющем слиянии новых технологических открытий»⁷¹Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum. P.7. Аналитический центр ООН заявляет, что «соединение цифровых и природоподобных (англ. naturelike) технологий […] открывает беспрецедентные и ранее невообразимые возможности»⁷²UNIDO (United Nations Industrial Development Organization). 2019. Nature-like and Convergent Technologies Driving the Fourth Industrial Revolution [report]. Vienna: UNIDO.. Т. Марвала утверждает, что «в отличие от предыдущих промышленных революций, 4ПР основана не на одной технологии, а на слиянии множества инновационных технологий» (курсив везде мой)⁷³Marwala, Tshilidzi. 2020. Covid-19 Has Forced Us into the Fast Lane of the 4IR Super-Highway. Daily Maverick, May 28. URL: https://www.dailymaverick.co.za/opinionista/2020-05-28-covid-19-has-forced-us-into-the-fast-lane-of-the-4ir-super-highway/ (Accessed February 2, 2022).. Похоже, что роль этих интеллигентов заключается в том, чтобы переформулировать идеологический нарратив сетевой «свободной» рыночной системы в систему для сбора, передачи и использования данных посредством эффективных сочетаний технологий:

«Доктрина информационной революции […] стала неотъемлемым компонентом масштабной реорганизации капиталистических обществ на основе внедрения новых технологий. Сформулированная и распространяемая внутри аналитических центров, политических институтов, лабораторий, правительственных учреждений и консалтинговых структур наиболее мощных и процветающих центров капиталистической мировой экономики, теория неизбежной информационной революции обосновывает такую реструктуризацию, оправдывает общественные потрясения и внушает веру в светлое будущее»⁷⁴Dyer-Witheford, Nick. 1999. Cyber-Marx. Cycles and Circuits of Struggle in High-Technology Capitalism. Chicago: University of Illinois Press. P. 37..

Трудно подобрать лучшее описание выступлению Шваба в 2016 году. В ходе доклада он всё время заявляет о «вере» в 4ПР. И каждый раз это отправная точка в его аргументации. Подобный квазирелигиозный тон не случаен. Грамши писал о «религии интеллигенции», чтобы передать как интеллигент — в данном случае органический интеллигент правящего класса — выражает идеологическую гегемонию как когнитивно-детализированную интерпретационную систему, которая находит отражение в мышлении и поведении обычных людей⁷⁵А. Грамши. Указ. соч. С. 87..

Правда в том, что такое идеологическое обрамление глобальной экономики, управляемой ИКТ, воплощает и скрывает современную неолиберальную политику. Сазерленд предполагает, что «4ПР — это привлекательное знамя, вокруг которого можно развернуть элитарное и неолиберальное видение будущего производства»⁷⁶Sutherland, Ewan. 2020. The Fourth Industrial Revolution – The Case of South Africa. Politikon 47 (2), 233-252. doi:10.1080/02589346.2019.1696003. P. 246.. Задача ВЭФ — убедить правительства инвестировать в новые технологии и производственные системы. Также ВЭФ должен помочь смягчить пагубные социально-экономические последствия от этих мер, чтобы поддержать слабеющую мировую экономику.

Неолиберализм и его идеологемы

Неолиберализм — это политическая модель, основанная на передаче контроля над экономикой от общественного сектора к частному. Он ориентирован на капитализм свободного рынка и ограничение государственного регулирования и расходов бюджетных средств. Харви описывает его как доктрину, согласно которой «социальные блага можно максимизировать путём максимизации объёма и частоты рыночных транзакций»⁷⁷Harvey, David. 2005. A Brief History of Neoliberalism. Oxford: Oxford University Press.. Неолиберализм тесно связан с социально-экономической глобализацией.

В 1980 году «Вашингтонский консенсус» утвердил режим глобальной «свободной торговли», объединивший рынки и распределение ресурсов. Национальные государства реорганизовали, чтобы содействовать международной конкуренции. Всемирный Банк и прочие «наднациональные государства» — ядро «фактически мирового правительства» — снискали дурную славу за навязывание подобного режима с помощью программ «структурной перестройки»⁷⁸Chomsky, Noam. 1999. Profit Over People: Neoliberalism and the World Order. New York: Seven Stories. P.20..

Начиная с 1970-х гг., существовала глубокая, историческая, структурная связь между глобализацией, неолиберальной идеологией и распространением сетевых информационно-коммуникационных технологий. Главным теоретическим вкладом Кастельса стало осмысление этих взаимосвязанных идеологий и практик как составляющих 3ПР. По мнению Харви, они направляют технологические изменения «дальше от производства и инфраструктуры [в сторону] «финансиализации  экономических процессов, [так что] неолиберализм отводит информационным технологиям особое место»⁷⁹Д. Харви. Указ. соч. Глава 6..

Некоторые авторы утверждают, что такое тесное единение неолиберализма и ИКТ обусловлено исторически⁸⁰Arrighi, Giovanni. 1994. The Long Twentieth Century. London: Verso.⁸¹Pellizzoni, Luigi and Marja Ylönen (eds). 2012. Introduction. In Neoliberalism and Technoscience: Critical Assessments, 1–26. Farnham: Ashgate Publishing., что «цифровая революция имела несчастье развернуться в неолиберальную эпоху»⁸²Kozul-Wright, Richard. 2018. Neoliberalism has captured the digital revolution. El País: El Periódico Global, October 30. URL: https://english.elpais.com/elpais/2018/10/30/inenglish/1540909557_656379.html (Accessed February 6, 2022).. Сама идея слияния технологий, по-видимому, подразумевает, что обстоятельства будут определять характер технологий. Однако, на мой взгляд, подобное представление об исторической случайности слишком притянуто за уши. Эмпирические наблюдения Кастельса о совпадении глобальной экономики, управляемой ИКТ, и неолиберальной идеологии демонстрируют нечто большее, чем просто историческую непредсказуемость. Во всех трёх промышленных революциях объединение технологий было необходимостью.

Вернёмся к утверждениям Шваба, ЮНИДО (Организация ООН по промышленному развитию) и Марвалы. По их мнению, 4ПР почему-то уникальна в этом отношении. Но, очевидно, они глубоко заблуждаются: революционным технологическим аспектом 1ПР было взаимопроникновение прядильных и ткацких станков и парового двигателя Уатта во всей Атлантике. Планомерно продуманная конвергенция технологий была необходима для сборочных линий фабрик Второй промышленной революции⁸³Jevons, Stanley. 1931. The Second Industrial Revolution. The Economic Journal 41 (161): 1–18. doi:10.2307/2224131. В эпоху 3ПР Интернет стал источником технологического взаимопроникновения, которое позволяет объединить множество цифровых технологий. Утверждения о конвергенции в рамках 4ПР, очевидно, — дело рук органических интеллектуалов. Они «могут представить такие образы, которые способны охватить практически все виды деятельности в обществе»⁸⁴Morgan, Jamie. 2019. Will We Work in Twenty-First Century Capitalism? A Critique of the Fourth Industrial Revolution Literature. Economy and Society 48 (3): 371–398. doi:10.1080/03085147.2019.1620027.

В недавнем исследовании по неолиберализму Кастельс отмечает разложение логики глобальных сетей, капитала и населения. Именно это упускают метафоры о технологической конвергенции — «мощное движение протеста масс против установленного порядка в современном мире»⁸⁵Castells, Manuel. 2018. Rupture: The Crisis of Liberal Democracy. Cambridge: Polity Press.. Он видит иронию в том, что в последние годы по мере расширения доступа к интернету уменьшается доступ людей к узлам Сети, осуществляющим власть (глобализированным сетям власти в информационном обществе). Это порождает общественные движения, которые следуя логике цифровых сетей, способны бросить вызов органам институциональной власти. Складывается ощущение, что связи между глобализацией и неолиберализмом, с одной стороны, и глобальными сетевыми информационными системами, с другой, начинают размываться, обретают более непредсказуемый характер.

С начала 2000-х гг. неолиберализм сталкивается со всё обостряющимися кризисами. Стиглиц сетует на недоверие к рынку, элитам и (экономической) науке, порожденное «великим обманом» неолиберализма на протяжении 40 лет о якобы «просачивании» экономического благосостояния от богатых к бедным⁸⁶Stiglitz, Joseph. 2015. The Great Divide: Unequal Societies and What We Can Do About Them. New York: Norton.. Он осуждает «ложь» о том, что экономическое процветание требует от работников соглашаться на более низкую заработную плату ⁸⁷Stiglitz, Joseph. 2019b. The End of Neoliberalism and the Rebirth of History. Social Europe, November 26. URL: https://socialeurope.eu/the-end-of-neoliberalism-and-the-rebirth-of-history (Accessed February 2, 2022).. В том же ключе Харви считает, что «основным ощутимым достижением неолиберализма было перераспределение, а не создание нового богатства и доходов»⁸⁸Harvey, David. 2005. A Brief History of Neoliberalism. Oxford: Oxford University Press. P. 158..

Глобальный обвал финансового рынка в 2008-2009 гг. и пандемия COVID-19 — два кризиса подряд, которые переживает господствующая идеология свободного рынка. По убеждению Стиглица, «неолиберализм следует объявить мёртвым и похоронить». Но несмотря на то, что Стиглиц убедительно проанализировал упадок неолиберализма, современные экономисты не так категоричны в этом вопросе⁸⁹Mirowski, Phillip. 2014. How Neoliberalism Survived the Financial Meltdown. London: Verso.⁹⁰Davies, Will. 2016. The Limits of Neoliberalism: Authority, Sovereignty and the Logic of Competition. London: Sage.⁹¹Ostry, Jonathan, Prakash Loungani and Davide Furceri. 2016. Neoliberalism: Oversold? Finance and Development (June): 38–41. International Monetary Fund. URL: https://www.imf.org/external/pubs/ft/fandd/2016/06/pdf/ostry.pdf (Accessed February 2, 2022).. Похоже, выступление на ВЭФ в 2016 году — один из способов, которым «неолиберальная политика вновь возрождается и проявляется в новых и неожиданных местах»⁹²Aalbers, Manuel. 2013. Neoliberalism is Dead… Long Live Neoliberalism! International Journal of Urban and Regional Research 37 (3): 1083-1090. doi:10.1111/1468-2427.12065.

Будущее работы

4ПР обещает чистый прирост новых рабочих мест в результате автоматизации труда. Нигде это не проявляется так явно, как в идеологии. Доклад ВЭФ «Будущее рабочих мест» за 2018 год прогнозирует потерю 75 миллионов рабочих мест, но заверяет нас, что изменение трудовых отношений между людьми и машинами создаст 133 миллиона новых рабочих мест: чистый прирост составит 58 миллионов⁹³WEF. 2018. The Future of Jobs Report 2018. Geneva: World Economic Forum.. Такие предсказания, говорит Э. Гиллвальд, «сдобренные футуристической убеждённостью и фантастическими экономическими прогнозами экспоненциального роста и создания рабочих мест […] представляются готовым планом действий в неопределённом будущем»⁹⁴Gillwald, Alison. 2019. South Africa is Caught in the Global Hype of the Fourth Industrial Revolution. The Conversation, August 20. URL: https://theconversation.com/south-africa-is-caught-in-the-global-hype-of-the-fourth-industrial-revolution-121189 (Accessed February 6, 2022).. В выступлении в 2016 году Шваб был осторожен и не делал таких помпезных заявлений. Аналогично можно сказать и об отчете «Будущее рабочих мест» за 2016 год⁹⁵WEF. 2016. The Future of Jobs Report 2016. Geneva: World Economic Forum.. В частности, Шваб предостерегает:

«Коренная неопределённость связана с тем, в какой степени автоматизация заменит труд […] Есть те, кто считает, что […] работники, вытесненные технологиями, найдут новую работу, и […] технологии откроют новую эру процветания; и те, кто считает, что это приведет к […] масштабной технологической безработице. История показывает, что истина, скорее всего, будет где-то посередине»⁹⁶Schwab, Klaus. 2016. The Fourth Industrial Revolution. Geneva: World Economic Forum..

Однако к 2018–2019 гг. подобные опасения напрочь смели разговоры на форумах ВЭФ о значительном росте числа рабочих мест: «Искусственный интеллект и робототехника в конечном итоге создадут больше работы. […] Дефицита рабочих мест не будет. Но если мы не предпримем правильных шагов, возникнет дефицит квалифицированных кадров для заполнения этих рабочих мест»⁹⁷Kasriel, Stephane. 2019. What the next 20 years will mean for jobs – and how to prepare. World Economic Forum Annual Meeting, Davos, Switzerland, 22-25 January. URL: https://www.weforum.org/agenda/2019/01/jobs-of-next-20-years-how-to-prepare/ (Accessed February 2, 2022)..

Такие триумфальные заявления воспринимаются с трудом, если рассматривать их в сочетании со статистикой занятости от Международной организации труда (МОТ) (или статистикой, публикуемой ОЭСР и Всемирным банком). Эта статистика показывает последовательное снижение стабильной занятости после глобального экономического кризиса 2015 года, что частично объясняется продолжающимся внедрением технологий на рабочих местах. К 2016 году 197 миллионов человек не могли найти работу, что на 27 миллионов выше докризисного уровня⁹⁸World Employment Social Outlook: Trends 2016. Geneva: ILO.. В 2017 году безработица увеличилась на 3,4 миллиона человек, доведя общий показатель до 201 миллиона, поскольку «темпы роста рабочей силы опережали темпы создания рабочих мест»⁹⁹World Employment Social Outlook: Trends 2017. Geneva: ILO.. В 2018 году глобальные показатели безработицы стабилизировались. Но занятость в обрабатывающей промышленности в целом снизилась в результате автоматизации труда и «преждевременной деиндустриализации»¹⁰⁰World Employment Social Outlook: Trends 2018. Geneva: ILO.. Все большее число людей вынужденно переходит на прекарную занятость (или «полузанятость») в сфере услуг. МОТ характеризует такую занятость как «дефицит достойных рабочих мест¹⁰¹World Employment Social Outlook: Trends 2016. Geneva: ILO.¹⁰²World Employment Social Outlook: Trends 2019. Geneva: ILO.. К 2018 году 50 % занятых в «среднеразвитых странах» и 80 % в «менее развитых странах» имели подобную нестабильную работу¹⁰³World Employment Social Outlook: Trends 2017. Geneva: ILO.. 

В 2019 году примерно 2 миллиарда из 3,3 миллиарда всех работающих в мире (61 %) трудоустроены неофициально и «испытывали недостаток материального благополучия и экономической защищённости»¹⁰⁴World Employment Social Outlook: Trends 2019. Geneva: ILO.. Грубо говоря, несмотря на наличие работы, они жили в нищете. Так было до COVID-19, хотя в 2020 году пандемия привела к беспрецедентному сокращению глобальной занятости на 114 миллионов рабочих мест¹⁰⁵ILO Monitor: COVID-19 and the World of Work. January 25. URL: https://www.ilo.org/wcmsp5/groups/public/@dgreports/@dcomm/documents/briefingnote/wcms_767028.pdf (Accessed February 1, 2022)..

Углубление мирового кризиса «полузанятости» — заслуга не только коронавируса. Здесь также замешаны и структурные особенности возрождённого неолиберализма. Джонс показывает, что с XIX века и до недавнего времени большинство людей в мире полагались на заработную плату. В нынешней «гиг-экономике» стабильные рабочие места среднего класса и, следовательно, стабильные зарплаты исчезают. В условиях глобальной цифровизации экономики все больше людей оказываются «между занятостью и безработицей — жизнью на зарплате и безденежьем — которые расцвели на руинах промышленного роста»¹⁰⁶Jones, Phil. 2021. Work Without the Worker: Labour in the Age of Platform Capitalism. London: Verso.. Более того, страны «Глобального Юга» ещё сильнее вытесняются на обочину, что лишь отчасти является следствием международной изоляции в рамках пандемии. Занятость всё больше контролируется элитами: будь то «возвращение» автоматизированных заводов обратно на родину или же возвращение  аутсорсинга в облако¹⁰⁷Moll, Ian. 2021. The myth of the fourth industrial revolution. Theoria: A Journal of Social and Political Theory 68 (167): 1–38. doi:10.3167/th.2021.6816701¹⁰⁸Studley, Matthew. 2021. Onshoring Through Automation: Perpetuating Inequality? Frontiers in Robotics and AI, 17 June. doi:10.3389/frobt.2021.634297¹⁰⁹Jones, Phil. 2021. Work Without the Worker: Labour in the Age of Platform Capitalism. London: Verso.. И в центре, и на периферии глобального капитализма многократно сокращаются рабочие места.

Причина расхождения между оптимистичным прогнозом ВЭФ о рабочих местах и холодной, жёсткой статистикой МОТ становится очевидной, если немного покопаться в методологии отчетов ВЭФ, упрятанной в приложения. Если стояла цель подготовить обобщённые отчеты о глобальном «будущем рабочих мест», то в каждом случае выборки ВЭФ систематически искажались и были недостаточно репрезентативными. Исследователи ВЭФ опрашивали топ-менеджеров компаний об оптимистичных, идеализированных, желаемых перспективах занятости в их компаниях. Интерпретации этих данных подавали как общие, универсально обоснованные выводы о «будущем рабочих мест». Итог кажется очевидным: эти отчеты также выполняют идеологическую задачу, маскируя постоянное сокращение рабочих мест, упадок среднего класса и эрозию «достойной» работы в глобальной цифровой экономике. Неолиберализм пытается идеологически перестроиться.

Сопротивление идеологии 4ПР

Ранее я отметил теоретическое осмысление идеологии гуманистами Лакоффом, Грамши и Франкфуртской школой с точки зрения психологии, политики и культуры соответственно. Все эти исследователи имеют сильную теоретическую и практическую ориентацию на преодоление господства идеологии. Позиция Грамши о возможности и необходимости борьбы с гегемонией хорошо известна. Критики забывают, что область деятельности Лакоффа — лингвокультурология, в которой речевые выражения постоянно меняются в ходе политических споров. Поэтому периодически язык должен неврологически проявляться в новых формах. Его политические труды, разоблачающие доминантные метафорические образы трампизма, подтверждают присущее его работе идеологическое сопротивление ¹¹⁰Lakoff, George. 2016. Understanding Trump. George Lakoff [Blog], June 23. URL: https://georgelakoff.com/2016/07/23/understanding-trump-2/ (Accessed February 2, 2022).. Наконец, во Франкфуртской школе в понятие ideologiekritik заложена твердая ориентация на культурную и идеологическую борьбу против капиталистического господства — например, критика Эрихом Фроммом «фальсификации марксизма» Альтюссера¹¹¹Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992. С. 375-414., а также поздние работы Маркузе¹¹²Marcuse, Herbert. 1969. An Essay on Liberation. Boston: Beacon Press.¹¹³Marcuse, Herbert. 1972. Counterrevolution and Revolt. Boston: Beacon Press..

Хотя детальный анализ противодействия представлению о 4ПР не является целью данной статьи, следует отметить, что текущий кризис неолиберализма открывает возможности для контр-гегемонистской глобализации — «роста транснациональных связей, которые потенциально можно использовать для построения более справедливой структуры распределения богатства и власти»¹¹⁴Evans, Peter. 2019. Counterhegemonic Globalization: Transnational Social Movements in the Contemporary Political Economy. In Frank Lechner and John Boli (eds.), The Globalization Reader, 550–556. Oxford: Wiley Blackwell.. Богатая традиция «антиглобалистского» активизма сложилась на Всемирном социальном форуме (ВСФ), который проходит в то же время, что и ежегодные встречи в Давосе. Фактически ВСФ создали в противовес ВЭФ, особенно его неолиберализму и «империализму во всех его формах»¹¹⁵Wallerstein, Immanuel. 2004. The dilemmas of open space: the future of the WSF. International Social Science Journal 56 (182): 629-637. doi:10.1111/j.0020-8701.2004.00522.x. Следуя этой традиции, Наоми Кляйн рассматривает каждую «большую повестку» ВЭФ аналогичным образом. Так она описала тему четвертой промышленной революции форума 2016 года:

«[Это не] серьёзная попытка реально решить описанные кризисы. Напротив, это попытка создать правдоподобное представление, будто основные выгодоприобретатели этой системы стоят на пороге того, чтобы добровольно отбросить жадность и всерьёз заняться решением бушующих кризисов, которые значительно дестабилизируют наш мир. Ведь если наши корпоративные властители смогут произвести такое впечатление, то правительства с меньшей вероятностью прислушаются к нарастающему хору голосов, призывающих их сделать то, что действительно необходимо для борьбы со стремительно растущей нищетой, безработицей, разрушением климата и информационным разложением»¹¹⁶Klein, Naomi. 2020. The Great Reset Conspiracy Smoothie. The Intercept, 8 December. URL: https://theintercept.com/2020/12/08/great-reset-conspiracy/ (Accessed February 1, 2022)..

Однако не все исследователи и активисты современности разделяют твердую позицию Кляйн. Налицо явные признаки, что кажущаяся массивной 4ПР может разрушиться под напором нынешних кризисов. В будущем это может привести к усилению контр-гегемонистского применения ИКТ. Как сказал бы Грамши, местом борьбы является не 4ПР, а углубляющаяся, охваченная кризисом 3ПР, в которой формируется идеология 4ПР.

Заключение

Идеологическая концепция 4ПР совершенно не в состоянии охватить всю сложность и глубину подлинного смысла промышленной революции. Она сводит идею «революции» к технологическим инновациям и отвлекает внимание от стремительной маргинализации большей части населения в мире. Под влиянием идеологии 4ПР люди воспринимают общественные изменения как результат технологического прогресса, а не социальной и политической воли. По выражению Маркузе, «становится очевидным политический характер технологической рациональности как основного средства усовершенствования господства, создающего всецело тоталитарный универсум, в котором общество и природа, тело и душа удерживаются в состоянии постоянной мобилизации для защиты этого универсума»¹¹⁷Marcuse, Herbert. 1964. One-Dimensional Man: Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society. Boston: Beacon Press. P. 18..

Данная статья предполагает, что идеология 4ПР функционирует для того, чтобы выстраивать, а точнее постоянно перестраивать, тесную связь неолиберализма и сетевых ИКТ под интересы правящих элит мира. В действительности же глобализация продолжается, также как и «напряженность между теми, кто её продвигает и получает выгоду, и теми, кто отчуждён от неё и часто ей сопротивляется»¹¹⁸Moll, Ian. 2021. The myth of the fourth industrial revolution. Theoria: A Journal of Social and Political Theory 68 (167): 1–38. doi:10.3167/th.2021.6816701. Усилиями ВЭФ идея 4ПР поощряет социальные практики, поддерживающие капитализм, который «лишает работы многих», а не практики, которые «предполагают изменения, способные освободить многих от работы»¹¹⁹Morgan, Jamie. 2019. Will We Work in Twenty-First Century Capitalism? A Critique of the Fourth Industrial Revolution Literature. Economy and Society 48 (3): 371–398. doi:10.1080/03085147.2019.1620027.

Идеологи 4ПР — «органические интеллектуалы» — продолжают убеждать большинство людей в том, что масштабное соединение сетевых технологий отвечает их интересам. И это несмотря на все доказательства, что всё больше людей теряют работу, экономическую устойчивость, благосостояние, достойное рабочее место, уважение к своему человеческому достоинству и особенностям. Марвала дает нам уникальный взгляд на это, когда на мгновение приподнимает завесу идеологии:

«Те, кто овладеют средствами и возможностями 4ПР, — будут процветать. Те, кто не сумеет совладать с этой революцией, — будут выброшены на свалку отсталости»¹²⁰Wits University. 2018. #SA4IR to Explore How The 4th Industrial Revolution Could Shape SA. September 5. URL: https://www.wits.ac.za/news/latest-news/research-news/2018/2018-09/sa4ir-to-explore-how-the-4th-industrial-revolution-could-shape-sa.html (Accessed February 2, 2022)..

Когда Марвала отвергает тех, кого считает отсталыми, хотелось бы знать, понимает ли он, что к ним относится не только «другая половина» населения планеты¹²¹George, Susan. 1976. How the Other Half Dies: The Real Reasons for World Hunger. Harmondsworth: Penguin., которая долгое время была обездолена глобальными элитами, но и многие из той половины человечества, которые в относительно недавнем прошлом имели относительно стабильную работу и определенный достаток?